— Не говори чепухи! — Пошлый намёк подруги возмутил и одновременно успокоил Элизабет. Можно надеяться, что Крейтон, возможно, так никому и не рассказал о её позоре. Да — но как Анна, её лучшая подруга, могла подумать, что она и Крейтон?…
— Уверяю тебя — между нами не было даже намёка на роман или интрижку… И не будет!
Анна улыбнулась:
— Почём ты знаешь? Случись что-нибудь с полковником Бамфилдом, я погорюю-погорюю, а потом найду ему замену. Если рядом со мной в этот миг окажется Крейтон, то я уж не премину испытать его легендарные таланты на деле!
— Уж я-то делать этого не стану, можешь мне поверить! Этот Крейтон — законченный мерзавец.
— Вот жалость-то какая! — не удержалась Анна.
Элизабет не могла не улыбнуться ей в ответ.
— Анна, ты стала просто вульгарной женщиной.
Подруга залилась весёлым смехом.
— Мы с тобой, Элизабет, как две стороны одной монеты. Ты следуешь всем правилам, а я живу без правил. Ты подчиняешься, я восстаю, ты хорошая, а я дурная. Не знаю, правда, насколько хорошо у меня это получается.
— И вовсе ты не дурная, Анна. Ты самая лучшая, самая храбрая, самая честная женщина в мире.
Элизабет бросила взгляд на письмо, которое все ещё сжимала в руке. С тех пор, как умерла её мать, Элизабет старалась вести жизнь по возможности тихую и как можно меньше попадаться на глаза сильным мира сего. Это была своего рода игра в прятки с судьбой. Если сделаться маленькой и незаметной, рассуждала женщина, тогда, быть может, грозный рок минует её, не причинив страданий и боли. Она никогда не совершала рискованных, опрометчивых поступков, не нарушала общепринятых правил — но все равно получала от судьбы одни только удары и оскорбления. Коли так, то для неё, быть может, настала пора стать видимой?
В таком случае, полковник Крейтон, держитесь!
Она спрятала письмо в несессер.
— Я доставлю твоё письмо наследнику престола, Анна, и передам его принцу лично, из рук в руки — как ты просишь. Даю тебе слово.
В одном из мрачных покоев Лувра Гэррэт в молчании сидел у кровати леди Шарлотты, в который раз спрашивая себя, правильно ли он поступил, навестив больную. Он много раз смотрел в лицо смерти — и сейчас видел знакомые признаки во впалых щеках и посеревшей коже молодой женщины. Она так исхудала, что казалась лишь тенью былой Шарлотты. И без врача было ясно: женщину сжигает изнутри безжалостная смертельная болезнь.
Веки леди Шарлотты дрогнули, и она открыла глаза. Зрачки расширились, а потому глаза казались чёрными, хотя до болезни поражали окружающих своей яркой сапфировой синевой.
— Виконт! — Она облизала растрескавшиеся губы. — Как мило, что вы зашли ко мне! От предместья Сен-Жермен до Лувра путь неблизкий.
— Не думаю, что вам следует сейчас разговаривать, леди Шарлотта. Не тратьте понапрасну силы.
Гэррэт поцеловал невесомую руку умирающей. Рука была тонкой, хрупкой, как у десятилетней девочки, но лицом леди Виндхэм походила сейчас на древнюю старуху. Всего лишь двадцати лет от роду, она страшно изменилась и состарилась за несколько недель бесконечных страданий. Гэррэт знал, что смерть теперь будет для неё спасением… только почему-то мысль эта не приносила ему успокоения.
В тесном кругу изгнанников их пути пересеклись очень просто, и он быстро ощутил искреннюю привязанность к застенчивой и слабой молодой вдове, которая столь беззаветно служила своей королеве.
— Рада вас видеть, старинушка, — прошептала она едва слышно. Так Шарлотта шутила, намекая, что виконт восемью годами её старше.
— Вы считаете меня стариком? — ответил он ей, как отвечал обычно.
— Конечно, вы старый. Вы в том возрасте, до которого я вряд ли доживу.
Рука больной ощутимо напряглась в его ладони.
— Вам уже двадцать восемь, а вы все ещё не женаты. Какой позор, старинушка! Я вышла замуж в двенадцать лет, а моя сестра — в восемнадцать. Как вам удавалось всё это время оставаться холостяком?
Гэррэт пожал плечами, улыбнулся.
— Сказать по правде, мне просто удивительно везло.
— Вы сегодня единственный, кто меня навестил. — Вздрогнув, Шарлотта смежила веки. — Теперь ко мне почти никто не приходит. Потому, должно быть, что мой вид сильно огорчает людей. Но только не вас.
Взгляд больной потеплел.
— Вы, дорогой старинушка, мой самый верный друг. Делаете вид, будто не замечаете моей болезни.
Она зашлась хриплым, мучительным кашлем.
Гэррэт в отчаянии наблюдал, как мука исказила её черты.
— Что мне для вас сделать? Привести докторов?…
Пытаясь перебороть слабость, Шарлотта вздохнула:
— Они дали мне лекарство. Говорят, оно облегчает боль, но я от него слишком много сплю. Так вот и просплю остаток жизни.
Она неловко задвигалась на подушках.
— Погодите. Я вам помогу.
Гэррэт привстал, приподнял больную за худые плечи и поправил подушку у неё за спиной. В дыхании Шарлотты он ощутил хорошо ему знакомый сладковатый запах умирающей плоти — такой же точно исходил перед смертью от его отца. Теперь конца оставалось ждать недолго. Шарлотта обмякла, привалившись к его груди.
— М-м-м… Мне так хорошо, когда вы меня обнимаете. Так, бывало, обнимала меня матушка, когда я была маленькой.
У Гэррэта перехватило горло. Как мало, оказывается, нужно этой нежной душе… Повинуясь наитию, он осторожно скользнул в кровать рядом с больной и мягко прижал её к груди, баюкая как ребёнка.
— Ну и славно, что вам нравится. Буду баюкать вас, пока вам не надоест. — Пригладил непослушный завиток у неё на виске. — Вам и вправду удобно, дорогая моя?
— Намного удобнее, — выдохнула леди Шарлотта, согревшись в его объятиях.
Гэррэт поцеловал её в макушку, думая о своих сёстрах и моля бога, чтобы всевышний избавил их от подобных мучений.
— Спите, дорогая моя — и пусть вам приснятся ангелы.
Наконец корабль достиг берегов Франции, и через четыре дня утомительной езды по грязным дорогам Элизабет препроводили в грозную старинную крепость, которая приютила в изгнании королеву Англии и её свиту. Сжимая в руках свёрток с драгоценными лекарствами, Элизабет обратилась к ливрейному лакею:
— Пожалуйста, известите её величество, что прибыла графиня Рейвенволд. Я желала бы теперь же увидеть свою сестру, леди Виндхэм.
Лакей сочувственно кивнул:
— Соблаговолите следовать за мной, мадам la comtesse. У меня относительно вас имеются особые распоряжения.
Следуя за предупредительным лакеем, Элизабет убедилась, что известие о её приезде распространилось очень быстро. Все встреченные, от лакея до придворного, смотрели на неё с состраданием и отводили взгляд. Хотя каждое сочувственное лицо лишь усиливало тревогу Элизабет, она вопреки дурному предчувствию продолжала надеяться, что Шарлотта жива. Она проследовала за лакеем через тесную комнату, заполненную просителями, и, к своему удивлению, оказалась не в комнате сестры, но в спальне королевы.
