— Ты отправился в такое долгое и нелегкое путешествие с дочерью? — удивилась Лаис. — Сколько же ей лет?
— Пятнадцать. Видишь ли, моя мать умерла, родив меня на свет. Вырастила и воспитала меня ее сестра. Теперь она живет в Коринфе и служит в храме Асклепия, вернее, в лечебнице, которая открыта при нем. Она стара и слаба, за ней самой нужен уход… я хотел бы забрать ее в Эфес, но она отказалась покинуть храм, желает умереть в его стенах. Однако она мечтала повидать внучку — быть может, в последний раз. Вот я и воспользовался случаем и взял с собой дочь, поехав сюда по своим торговым делам. Тем более что я не хотел оставлять девочку рядом с ее матерью без моего присмотра.
Лаис хотела спросить, чем же провинилась его жена, однако не решилась и перевела разговор на другое:
— Понравился ли Коринф твоей дочери?
— Мелисса в совершенном восторге, — улыбнулся Неокл, с явным усилием прогоняя какие-то неприятные воспоминания. — Не пропустила ничего! Любопытна, словно птица каракакса[24], которая всюду сует свой нос, вернее, клюв! Думаю, она и сейчас следит за нами откуда-нибудь с галереи.
— Ты позволил своей дочери видеть мужской симпосий? — изумилась Лаис, невольно поднимая голову к верхней галерее, которая окружала всю пиршественную залу, и в самом деле замечая там скорчившуюся под прикрытием перил тонкую фигурку. — Но ведь… но ведь могло случиться…
— Клеарх клятвенно заверил меня, что, пока в его доме живет невинная девушка, моя дочь, ничего непристойного не произойдет: служить за столом будут только его рабы, а украшать пир будет самая скромная и прекрасная аулетрида, которую только можно сыскать в Коринфе. И он сдержал слово! Ты в самом деле красива, умна и скромна. К тому же, оказывается, ты посвящена в тайны хорошей кухни… Как, говоришь, называлось то дивное рыбное кушанье?
— Саламис, — подсказала Лаис. — Я бы рассказала, как его готовить, если тебе угодно. А дома ты научишь своего повара.
— Я сразу все забуду, — махнул рукой Неокл. — А ты можешь подняться на галерею и рассказать это моей дочери?
— Конечно, — пробормотала растерянная Лаис. — Но ведь я аулетрида… ты не сочтешь позором, что…
— Что она познакомится с тобой? — усмехнулся Неокл. — Ничуть. У меня очень умная дочь, в отличие от своей матушки, которая просто помешана на приличиях! Ее глупость уже погубила мою старшую дочь, Мелисса — это все, что у меня осталось! Жена чуть не удавилась, когда я решил взять Мелиссу с собой. Но желание моей тетушки для меня священно.
— Меня тоже воспитала сестра моей матери, — сказала Лаис. — И я тебя понимаю. Если угодно, я поднимусь на галерею и расскажу твоей дочери, как готовить саламис.
Лаис была немного смущена при этой встрече, но Мелисса, и в самом деле похожая на хорошенькую птичку своей черноволосой головкой, быстрыми движениями и остреньким носиком, держалась просто и взирала на аулетриду с таким восторгом, словно встретилась с самой Афродитой. Постепенно Лаис успокоилась.
Мелисса оказалась очень сметлива, внимательно выслушала, как готовить саламис, бормоча, чтобы лучше запомнить:
— Рыбу очистить от косточек… Шесть ложек оливкового масла и одну — винного уксуса, один килик терпкого белого вина, один большой ангури или два маленьких, черный перец не добавлять, чтобы не перебить вкус… Так, соль, красный перец, лук и чеснок, зелень…
В благодарность Мелисса открыла Лаис секрет, как правильно готовить яблочные китро[25].
Оказывается, перед тем, как сварить дольки яблок в меду, их надо замочить в подсоленной воде! Тогда они сохранят красивый бело-розовый цвет и не будут разваливаться при варке. Вот и весь секрет.
Словом, девушки почти подружились.
— Приезжай к нам в Эфес, — пригласила Мелисса. — Теперь, когда великий Александр освободил наш город от персов, это очень просто сделать! Я покажу тебе, где стоял храм Артемиды, разрушенный Геростратом… Говорят, после этого Эфес утратил половину своей красоты, но, по-моему, там и сейчас прекрасно. В Эфесе много храмов, а святилище Пана в прибрежных скалах…
Но тут же она умолкла, явно не желая рассказывать дальше, и лицо ее омрачилось, а на глазах показались слезы.
— Моя лучшая подруга давно мечтала побывать в Эфесе, — сказала Лаис, вспоминая, как ей недавно говорила об этом Гелиодора. — Может быть, мы когда-нибудь приедем к вам вдвоем.
— А моей лучшей подругой была моя сестра, — всхлипнула Мелисса. — Она была всего лишь на два года старше меня, но мы выросли вместе и не чувствовали этой разницы. Нас даже звали похоже: я — Мелисса, а она была — Мелита. Нас назвали в честь матери, которую зовут Мелина, однако мы обе пошли в отца. Мы были удивительно похожи с сестрой и очень любили друг дружку. — Девушка снова всхлипнула. — Не прошло дня, чтобы я не оплакивала ее гибель! Отец считает, что во всем виновата наша мать, но она ведь хотела как лучше… Она тоже не перестает корить себя и рыдать над участью бедной Мелиты. Было бы легче, если бы мы могли приходить туда, где стоит урна с ее прахом или зарыто ее тело, однако сестра исчезла около года тому назад… Говорят, Пан покарал ее за бесчестие, но я не могу в это поверить! Она не могла быть бесчестной!
Мелисса с тяжелым вздохом утерла слезы:
— Прости, что я так глупо веду себя. Умоляю, не говори отцу, что я рассказала тебе о сестре. Он не забыл этого горя и не простил мать, которая настояла на том, чтобы Мелита пошла в грот Артемиды…
Лаис очень хотела расспросить, что же это за грот, где пропадают люди, но понимала, что любопытство сейчас неуместно и оскорбительно.
— Я понимаю, — тихонько сказала она, — конечно, я ничего не скажу Неоклу…
Девушки простились; Мелисса ушла в свою спальню, а Лаис снова спустилась к гостям.
Клеарх сделал ей знак подойти.
— Послушай, Лаис, — сказал он. — Тебе пора возвращаться. Жаль тебя отпускать, но Галактион уже пришел за тобой. Однако тут довольно долго ждет один человек, который клянется богами, что у него есть для тебя важное известие. Поговоришь с ним?
— А кто он? — удивилась Лаис.
— Я его не видел. Слуги говорят, он уверяет, будто ты его знаешь. Позвать его? Встретишься с ним?
— Хорошо, — согласилась девушка, недоумевая.
В сопровождении Клеарха она прошла в отдельный покой, куда через мгновение слуга ввел невысокого и немолодого, но очень крепкого для своих лет человека.
Клеарх деликатно стоял в стороне, но не упускал ни слова из разговора.
Когда свет лампиона упал на лицо вошедшего, Лаис изумленно отшатнулась.
Это оказался Мавсаний, раб Артемидора!
