– А что это Зина повздорила с Розалией? Да и та в последнее время что-то распетушилась? Не знаешь?
– Желаете, чтобы я поговорил с гувернанткой? – встрепенулся Анатолий. – Так я, пожалуй, сейчас и пойду!
Боровицкий не успел ничего ответить, как молодой человек убежал прочь от опасных разговоров. Проходя мимо комнаты гувернантки, он быстро и еле слышно постучал в её дверь условным стуком. Через полчаса молодые люди встретились в своем потайном месте, хотя лес уже погружался в густые сумерки. Они едва различали силуэты друг друга и молча обнялись.
Постояв так несколько секунд, Анатолий осторожно отодвинулся, и попытался в темноте разглядеть лицо возлюбленной. Оно было сердитым и несчастным.
– Что ты напустилась на Зину сегодня? Она глупая девчонка, ты не должна обращать на её выходки никакого внимания. Нам надо быть очень, очень осторожными!
– Сколько?
– Что сколько?
– Сколько времени нам еще надо быть очень осторожными? Сколько времени они будут меня унижать, а ты будешь делать вид, что это тебя не касается?
– Роза, прошу тебя! Нельзя совершать ошибку, она может слишком дорого мне обойтись!
– Тебе?
– Нам, конечно же, нам!
Он снова хотел её поцеловать, но на сей раз отстранилась она.
– Церковь сгорела, батюшка погиб, – значительным голосом произнесла Розалия.
– Это печальные обстоятельства, но они ничего, ровным счетом ничего не меняют. Ты не должна волноваться, все документы у меня.
Розалия отвернулась, в её глазах сверкнули слезы. Анатолий с тоской подумал, что она сейчас заплачет, и тогда он пропал!
– Пойдем, пойдем к водопаду. Сейчас выйдет луна, такая красота! Помнишь, мы уже однажды любовались ночью на водопад!
Спотыкаясь в темноте о корни деревьев, осторожно отгибая ветви, чтобы не пораниться, они двинулись к реке.
Река Вуокса около местечка Иматра удивительно живописна. Бурные потоки воды выгрызли в скалистых породах настоящий каньон, берега которого утыканы острыми валунами. Серые, сиреневые, коричневые камни сливались с зеленью окружающего леса. Срываясь с возвышенности, вода кипела и бурлила, образовывая высокий пенящийся водопад. Прогулки вдоль водопада являлись излюбленным развлечением публики. Во времена императора Николая Первого вокруг водопада разбили парк Круунунпуйсто. Тут и там понастроили беседок, поставили скамейки, чтобы любоваться потоками воды и красотой берегов. Тропинка, идущая вдоль реки, едва виднелась. По ней-то и днем ходить было небезопасно. Местами берег обрывался, осыпался – и мог сыграть с гуляющими опасную шутку. Чуть оступился, и тебя уже несет стремительный поток, бьет об острые камни. Но Анатолий, проводивший на даче в южной Финляндии каждое лето, казалось, знал тут каждый камешек, каждый выступ. Он двигался впереди, временами останавливаясь и помогая Розалии, указывая ей нужный путь, поддерживая под локоть.
– Как жутко, что церковь сгорела! – девушка тяжело вздохнула. – И как все становится сложно! Ведь только Сережа теперь один свидетель, только он и может все подтвердить!
– Да, да! – согласился Анатолий.
И вдруг споткнулся, виной был то ли камень, то ли мысль, которая его пронзила. Роза не обратила внимания и продолжала идти вдоль берега. Внизу грозно шипела и ворчала река. Вуокса всегда её пугала.
Однажды Боровицкие и гувернантка присутствовали на местном развлечении. Один цирковой актер, в поисках заработка, решился на смертельный трюк. Вместе с маленькой дочерью он вздумал перейти по канату, натянутому прямо над бурлящим потоком. На обоих берегах собралась большая толпа, желающая поглазеть на отчаянного самоубийцу. Когда конатоходец начал движение, балансируя с шестом, а вслед за ним и его маленькая дочь, публика замерла, не могла дышать. Казалось, что любое дуновение ветра, слабое человеческое дыхание погубит несчастных. В середине пути мужчина вдруг чуть покачнулся, толпа разом ахнула, как один человек. Он взмахнул руками, но удержался. Продолжала балансировать на канате и малышка, двигавшаяся вслед за отцом. Что заставило этих несчастных так рисковать жизнью? Какая нужда погнала их на опасное приключение? Глядя на две фигурки над кипящей водой, бедная гувернантка думала о том, как тяжела жизнь тех, кто должен всю жизнь бороться за место под солнцем. Впрочем, как и она сама. Ей не приходилось рисковать жизнью, но всегда нужно было жертвовать своим достоинством, самолюбием, без конца подвергаться унижению. Отец и дочь добрались до вожделенного противоположного берега. Под бурные аплодисменты толпы они собирали свою дань. Дай бог, чтобы этих денег им хватило на все, на все! Утолив жажду острых ощущений, довольная публика расходилась в разные стороны. Ушли и Боровицкие, пораженные зрелищем.
Почему именно теперь ей вспомнились эти несчастные, Розалия и сама не знала. Но только со страхом и содроганием она глянула вниз. Внутри неприятно екнуло.
– Осторожно! – крикнул Анатолий, – тут очень неустойчивый берег, могут посыпаться камни. Ступай вот сюда!
Розалия ступила ногой, куда указал её спутник, и почувствовала, как камень под ногой устремился вниз, а вслед за ним соскользнула нога.
– Ах! – девушка хотела ухватиться за руку Боровицкого, но почему-то промахнулась.
В следующий миг она уже цеплялась за колючие кустики, мох, росшие по самому берегу, но тяжесть тела неумолимо тянула её вниз.
Анатолий пытался схватить и вытащить её наверх, но сам не удержался, зашатался и повис над водой, держась одной рукой за ствол дерева, а второй пытаясь ухватить Розалию.
– Роза! Держись! Ради бога! Держись!
Рука девушки выскользнула из его вспотевшей от напряжения руки. Анатолий пытался поймать край одежды. Раздался предательский треск рвущейся ткани, а потом звук падающих камней, ломающихся кустов, гулкий плеск воды и отчаянный вопль, который будет стоять в его ушах всю жизнь.
Следователь полиции Сердюков уже почти целый день находился в кабинете управляющего. Перед ним прошли все, кто обслуживал пациентов лечебницы. Пот ручьем стекал за ворот, светлые волосы прилипли ко лбу. Но Константин Митрофанович не замечал неудобств, наоборот. Бодрость, необычайный прилив сил охватил его. И он даже знал почему. Причиной тому являлось единственное лекарство, которое помогало ему от любой хвори. Это его служба, его работа. Теперь он снова находился в своей стихии, приказывал, задавал вопросы, сравнивал факты. Наконец он избавился от покровительственно озабоченного тона доктора, которым тот обычно разговаривал с пациентами.
– Что же у нас получается? – следователь мерил просторный кабинет огромными шагами. – Получается, что ничего не получается. Никто ничего не видел, не предполагал. Странно, ведь тут не безлюдное место. Даже поздно вечером или днем в самую жару кто-нибудь да пройдет по улице, или сидит у окна, или случайно откроет дверь номера в гостинице. А вы абсолютно всех работников призвали сюда?
