Гривин молчал. Чувствовалось, как сложно ему произнести самые важные слова. И тогда я решилась ему помочь, понимая, что, может быть, никогда более мы не сможем сказать друг другу правду.
– Вы любите меня, Дмитрий Иванович? – спросила я тихим голосом и сама подивилась своей смелости.
Он странно всхлипнул и бросился к моим ногам. Безумные страсти одолели его. Он не мог говорить, а только целовал мои руки. Я подняла его с колен и посмотрела в лицо. Оно было искажено душевной мукой. Бедный, столько лет он терзался, глядя на толпы моих поклонников! Представь, Маргарита, он показался мне в это мгновение прекрасным, как божество! Дмитрий притянул меня к себе, и я почувствовала блаженство его поцелуя.
Мне кажется, что прошла вечность, прежде чем мы смогли оторваться друг от друга.
– Вероятно, вы пойдете говорить с отцом? – спросила я наконец. Он был так потрясен стремительным развитием событий, что даже не смог сразу ответить. И я понимаю Дмитрия – столько лет не иметь никакой надежды, и вдруг все меняется, как в волшебном сне! – Пожалуй, мне лучше пойти с вами, так вам будет легче объясниться, – предложила я.
Он вновь и вновь покрывал меня поцелуями.
Мне сложно описать тебе, что я ощущала, но, вероятно, это и есть истинное счастье. Не помню, как мы доехали до дому и тотчас же вошли к отцу в кабинет. Гривин был взволнован и ужасно бледен. Меня же просто распирало от радости. Я подбежала к отцу и, прежде чем Дмитрий успел что-либо сказать, воскликнула:
– Папа, Дмитрий Иванович изволит просить моей руки!
– Правильно ли я понял мою дочь, господин Гривин?
– Платон Петрович, я прошу руки Варвары Платоновны! – взволновано начал Дмитрий. – Вы знаете меня не первый год. Я сумею оправдать ваши надежды. Клянусь, что ни ваша дочь, ни вы ни на один день не пожалеете о своем выборе!
Если бы ты видела лицо отца! Ты же знаешь, он всегда строг. Но здесь он просто просиял от счастья! Он подошел к Дмитрию и крепко обнял его:
– Слава Богу! Я рад! А ты, Варвара, наконец научилась ценить настоящих людей, а не пустоголовых щеголей! Дмитрий наш человек, деловой, надежный. Ты будешь за ним как за каменной стеной. С легким сердцем благословляю вас, дети мои!
Отец обнял нас и перекрестил. Кажется, хотелось плакать, но мне не позволили этого. Папа потребовал шампанского, все в доме забегали, принялись поздравлять…"
Маргарита более не могла читать. Она даже не плакала, а просто неподвижно смотрела в стену, а потом упала на пол. Когда сознание вернулось к ней, злополучное письмо оказалось перед глазами и несчастная смогла дочитать его до конца.
"Свадьба назначена через месяц. Скоро я сама буду в Петербурге – надобно заказывать платье.
Я полагаю, что ты мне поможешь во всем, ведь у тебя отменный вкус! Ты сможешь заказать и себе платье, я не мыслю своей свадьбы без тебя, моя подруга, моя сестра! А ежели сможешь приехать уже теперь, я буду счастлива! На днях Дмитрий будет в столице, и я наказала ему зайти к вам, справиться о здоровье тетушки и забрать либо ответ на письмо, либо тебя саму…"
Дмитрий в Петербурге! Он может войти в любую минуту! Все разъяснится, это дурной сон, наваждение! Маргарита вскочила и бросилась вон из комнаты.
Гривин не заставил себя ждать и появился на пороге скромного домика на Васильевском острове уже на следующий день. Маргарита провела этот день как в лихорадке. Ее бросало то в жар, то в холод. Она тысячу раз перебрала в голове все возможные варианты разговора, но когда горничная доложила о приходе гостя, все заготовленные слова и фразы вылетели из головы. Уже сам вид Дмитрия с порога убедил Маргариту, что произошло худшее. Она подошла к нему на ватных ногах и подала безжизненную руку для поцелуя. Гривин поклонился, осведомился о здоровье хозяйки дома и умоляюще посмотрел на Маргариту.
– Я получила письмо от Варвары Платоновны. – Она протянула ему конверт. – Я бы хотела, чтобы вы его прочли.
– Письмо адресовано не мне, – кротко возразил Дмитрий.
– И все-таки прочтите.
Гривин подчинился, и какое-то время в комнате, пока он читал, стояла гробовая тишина. Наконец он произнес:
– Понимаю, что в ваших глазах я выгляжу мерзавцем и обманщиком, понимаю также, что вы не поверите ни одному моему слову, но если мне дозволено будет объясниться, вы поймете, что я оказался в ловушке.
– Говорите, ради Бога! – с отчаянием воскликнула Маргарита.
– Я недаром упомянул слово ловушка. Именно ловушка! Варвара Платоновна мастерица по этой части, и вы сами прекрасно это знаете. Она давно присматривалась ко мне, но мне всякий раз удавалось выскользнуть, не обидев ее женского самолюбия. Иначе Прозоров меня давно бы вышвырнул вон. И тогда конец многолетним трудам, честолюбивым мечтаниям! Когда случилась эта некрасивая история с Бархатовым, я был так увлечен вами, нашим романом, что потерял бдительность, осторожность. Я пропустил тот момент, когда Варвара Платоновна стала скучать и томиться в поисках новой жертвы. Как назло, гостей было мало, вот она снова и обратила свой взор на мою скромную персону. Я был любезен не более обычного. Мои чувства к ней остались прежними. Уважение и почтительная любезность к дочери хозяина, милое приятельство давно знакомых людей – вот, собственно, и все. Остальное существует только в фантазии Варвары и на этих страницах! – Гривин обреченно кивнул на письмо и продолжил:
– Конечно, я не смел отказываться от поездок верхом. Вам известна эта ее страсть. Она может часами бывать в седле, мы часто оказывались очень далеко от дома. Как-то раз мы остановились отдохнуть в тени деревьев, и я, естественно, помог ей слезть с лошади. Когда я протянул к ней руки, Варвара просто сама скользнула в мои объятия. Что мне было делать?
Оттолкнуть ее? Я попытался шутливо изобразить свое волнение, перевести все в игру, насмешку, прежде всего над самим собой. Но Варя не пожелала шутки, видимо, в этот момент она решила для себя все всерьез. Я оказался не хуже других претендентов, а может, даже и более удобный для нее вариант. Свой, близкий человек, правая рука отца, всегда буду, как ей кажется, у нее под каблуком. Понятный, надежный, привлекательный молодой человек, влюбленный в нее до полусмерти – чего еще искать? Миллионов не надо – свое наследство огромное, да я со своим умом и талантом увеличу его в несколько раз.
Видимо, так рассуждала Варвара, когда разыграла эту трогательную сцену объяснения в любви.
– Но ведь вы объяснились ей!
– Я не сказал ей ни слова о любви! Когда она спросила, люблю ли я ее, я потерял дар речи от ужаса и преступно промолчал. Варвара продолжала обнимать меня, а потом посыпались неистовые поцелуи. Я преступник и подлец, что позволил ей все это. Моя растерянность не искупает моей вины. Вместо того, чтобы тотчас же рассказать ей о нас, я струсил и промолчал. Да, я струсил! – закричал Гривин, закрывая лицо руками. – Я испугался потерять место, свой успех.
