— И что вы теперь намерены предпринять? — спросил Бос, нарушив течение ее мыслей.
Кэтрин вздохнула.
— Мне кажется, я должна навестить мистера Ньюкома и извиниться перед ним за то, что не приняла его.
— Это имеет смысл, если вы и в самом деле желаете встретиться с этим человеком. В противном случае лучше делать вид, будто вам нездоровится, до тех пор, пока он не отбудет.
Но ей очень хотелось поговорить с Ньюкомом. Обычно она жила весьма уединенно в замке, выезжая только в случае крайней необходимости. Кэтрин избегала встреч с людьми, которые, не понимая, насколько она робка и застенчива, считали ее заносчивой и высокомерной. А после смерти Вилли, когда все сплетники принялись шептаться и злословить, ей стало еще труднее преодолевать свою внутреннюю скованность.
Но, несмотря на вою свою застенчивость, она еще никогда не доходила до такой грубой выходки, как отказать гостю, который специально приехал повидаться с ней. И потом — одно дело не пожелать встретиться с тем, кто мог оказаться констеблем. Другое — выставить знаменитого ученого. Она и без того оскорбила его уже тем, что солгала ему. Так что самое лучшее — прямо попросить прощения за свое поведение.
Всматриваясь в ее лицо, Бос сказал:
— Если вы хотите, я могу отправить записку на постоялый двор, вызвать мистера Ньюкома сюда.
Кэтрин покачала головой:
— В этом нет никакой необходимости. Завтра мне все равно надо поехать в Лондезан, так что я сама принесу ему свои извинения.
Дворецкий кивнул и встал с кресла:
— Есть ли у вас еще какие-то дела, в которых я мог бы вам помочь, мадам?
— Нет. Спасибо, что вы так близко приняли к сердцу… случившееся.
— Я просто высказал то, что у вас было на уме, — ответил Бос. — Уверен, что вы и сами нашли бы правильный выход.
Иной раз Кэтрин готова была счесть своего дворецкого рыцарем без страха и упрека. В другой раз думала, что лучше бы он просто промолчал. Случалось, она не совсем понимала его, как это произошло и на этот раз. «Правильный выход:..» Ее всегдашняя манера — прятаться от всего в свою скорлупу. И Бос прекрасно знал это свойство ее характера. Неужто он намекает на то, что нельзя изменять самой себе?
— Я оставлю вас. Поразмышляйте обо всем на досуге. — С болезненной гримасой дворецкий двинулся к выходу. — Вам прислать поднос или вы будете ужинать за общим столом, как обычно?
Кэтрин мгновение колебалась.
— Пожалуй, пришлите поднос. Бос нахмурился:
— Надеюсь, вы не собираетесь снова вязать до полуночи, мадам? Миссис Гриффитс впала в панику, когда вы не отозвались на ее стук позавчера рано утром. Она вдруг вообразила, будто вас похитили и продали цыганам. Только после того, как я догадался заглянуть к вам в кабинет и обнаружил, что вы заснули в кресле…
Кэтрин, усмехнувшись, покачала головой:
— Думаю, сегодня я не стану засиживаться. Вчера я просто боялась, что не успею закончить свадебный подарок. Еще часа два работы, и я лягу спать.
— Ах да! Свадьба. И вы предполагаете посетить торжество?
Бос знал, что она не ходила ни на одну свадьбу после смерти мужа. На похороны. — пожалуйста. На крестины — непременно. Но на свадьбы — ни под каким видом.
Но эта свадьба — исключение из правил.
— Я пойду, — ответила она, делая вид, что не заметила нотки сомнения, промелькнувшей в его голосе. — Анни никогда не простит мне, если я не приду на свадьбу ее дочери.
— Понимаю, — пробормотал Бос. И поскольку она явно не собиралась продолжать разговор, склонив голову, открыл дверь. — Так я пришлю вам поднос, мадам.
Кэтрин развернула перед собой почти законченный плед. Он был сделан из самой лучшей шерсти, которой так славились ее овцы. В углу Кэтрин вывязала инициалы Тесс и ее мужа. И когда она потрогала эти выпуклые буквы, теплое чувство шевельнулось у нее в груди. Впервые за пять лет при мысли об идущей под венец паре у нее не вспыхнуло ощущение горечи и боли. Впервые за пять лет в душе проснулась надежда.
И все это благодаря чаше.
Отложив в сторону вязание, она подошла к книжным полкам и нажала правой рукой на стенку второй полки, а левой — на четвертую. Они удивительно легко подались внутрь, и на их место выдвинулась потайная полка. Это потайное отделение было встроено в полки задолго до ее рождения. Ее бабушка использовала его в качестве сейфа, то же самое делала и Кэтрин. В настоящее время здесь хранилось то, чем она дорожила больше всего на свете.
Дневник ее прародительницы. И бронзовая чаша.
Кэтрин прижала ее к груди — точно так же, как в ту страшную ночь, когда она впервые оказалась у нее в руках, С первого же взгляда Кэтрин угадала: это тот самый сосуд, который она так долго разыскивала. И едва кончики ее пальцев прикоснулись к покрытым патиной времени стенкам, будто молния пронзила ее насквозь. Такой острой была надежда, что с этой минуты все изменится, все пойдет совсем по-другому, не так, как раньше.
Кэтрин замерла, рассматривая изображение на чаше… Дева, наготу которой скрывал только поток густых волос. Мужественный воин. И ворон, смотревший, казалось, прямо на нее круглыми блестящими глазами. Какие-то не-понятные знаки были выбиты на стенках. Быть может, тайные письмена друидов, расшифровать которые она, конечно же, при ее скромных знаниях никак не могла. И лорд Мэнсфилд не внес ясности в этот вопрос.
Лорд Мэнсфилд. По-прежнему прижимая сосуд к груди, она содрогнулась: бедный молодой человек!
Номер газеты «Тайме» попался ей на глаза в маленькой лондонской гостинице, когда она садилась завтракать, на следующий день после приобретения чаши. На первой полосе крупными буквами сообщалось, что лорда Мэнсфилда убили и ограбили как раз рядом с постоялым двором, где с ним встречалась Кэтрин.
Как странно. А ведь они могли напасть и на нее, если бы она не выскользнула через черный ход. Какое-то жуткое предчувствие владело тогда ею, Кэтрин не оставляло ощущение, что за нею следят. Наверное, впервые в жизни ее робость сослужила ей добрую службу и помогла избежать смерти.
Прежний холодок снова пополз по спине. В тот день, поддавшись безотчетному порыву, Кэтрин сменила гостиницу и даже уехала в Уэльс в дорожной карете, не дожидаясь назначенного через два дня отплытия корабля, на который уже заказала билет.
Наверное, ей все же следовало обратиться к представителям закона и заявить им о том, что она видела лорда Мэнсфилда накануне его смерти. Но сама мысль о необходимости отвечать на множество вопросов этих совершенно чужих людей, да еще англичан, приводила Кэтрин в трепет. И к тому же она понятия не имела, о чем ей, собственно, рассказывать. Она же ничего не видела. И вывести констеблей на след убийц все равно не сможет.