Сейчас Яна поблизости не было – он пошел принести ей шампанского и задержался поболтать с друзьями, поэтому Элизабет принялась раздаривать улыбки гостям, которые нескончаемой чередой приносили ей свои поздравления. Та холодность по отношению к ней, которую Элизабет наблюдала утром в церкви, теперь казалась ей плодом ее больного воображения, и она решила, что была несправедлива ко многим из этих людей. Да, они не одобрили ее поведения два года назад – да и как они могли? – но теперь большинство из них от чистого сердца поздравляли ее и радовались ее счастью.
То, как они старались делать вид, что не помнят ее прошлого, вызвало у Элизабет затаенную улыбку, и она снова посмотрела на цветочные гирлянды: никто, кроме нее, не осознавал поразительного сходства этой огромной залы с садом загородного дома Черайз Дюмонт и того, что углубление в конце залы соответствует тому уголку сада, где тогда ночью они с Яном танцевали вальс.
В противоположном конце залы Элизабет заметила викария, Джейка Уайли,
Люсинду и герцога Стэнхоупского. Викарий поднял за нее бокал. Элизабет улыбнулась и кивнула. Джейк Уайли заметил их обмен взглядами и с сияющим лицом проговорил:
– Потрясающая невеста, верно?
За последние полчаса эти трое мужчин радостно поздравляли себя с той ролью, которую сыграли они лично, чтобы эта свадьба состоялась, а спиртное делало Дункана и Джейка все более и более общительными.
– Изумительная, – согласился Дункан.
– Она станет Яну отличной женой, – сказал герцог. – Мы хорошо поработали, джентльмены, – снова поздравил он всех, поднимая бокал. – За тебя, Дункан, – с поклоном сказал он, – за то, что помог Яну.
– За тебя, Эдвард, – сказал викарий герцогу, – за то, что заставил свет принять его. – И повернувшись к Джейку, добавил, – И за тебя, старина, за то, что пошел за служанками и деревню и забрал с собой старого Атиллу и мисс Трокмортон-Джонс.
Этот тост заставил их с запозданием вспомнить молчаливую дуэнью, которая с абсолютно бесстрастным лицом стояла подле них.
– И за вас, мисс Трокмортон-Джонс, – сказал Дункан с глубоким галантным поклоном, – за то, что приняли лауданум и выложили мне всю правду о том, как Ян поступил с этой девушкой дна года назад. Именно это, и только это, сдвинуло, как говорится, поз с места. Но, – сказал Дункан, жестом подзывая лакея с шампанским, – я вижу, у вас нет бокала, моя дорогая, чтобы присоединиться к нашим тостам.
– Я не пью спиртного, – сообщила Люсинда Дункану. – Более того, мой дорогой, – добавила она с неопределенной гримасой, являющейся чем-то средним между улыбкой и ухмылкой, – я никогда не принимаю лауданум. – И сделав это поразительное заявление, она подхватила свои неизменно серые юбки и ушла прочь, чтобы испортить настроение кому-нибудь еще. Онемевшие мужчины молча смотрели ей вслед, затем обменялись вопросительными взглядами и наконец разразились взрывами хохота.
Элизабет приняла у Яна бокал с шампанским.
– Спасибо, – сказала она и указала ему на Дункана, герцога и Джейка, которые громко предавались веселью. – Кажется, они чудесно проводят время, – заметила она.
Ян отсутствующим взглядом посмотрел на группу смеющихся мужчин, затем на нее.
– Как ты хороша, когда улыбаешься. Он говорил тихим голосом, и в глазах его Элизабет заметила усталость. Неверно истолковав причину этого, она мягко спросила:
– Может быть, нам пойти отдохнуть?
Она сама буквально валилась с ног, но поскольку до этого ей не приходилось присутствовать на свадебных приемах, она считала, что протокол этого мероприятия такой же, как всегда: хозяин и хозяйка не могут уйти до тех пор, пока последний гость не уедет домой или не отправится спать в отведенную ему комнату. Сегодня все спальни в доме будут заняты, так как на утро был запланирован свадебный завтрак, после которого собирались устроить охоту.
– Меня совсем не тянет в сон, просто я немного устала от такого количества улыбок, – сказала она мужу, улыбнувшись и кивнув очередному гостю, который в этот момент на нее посмотрел. Повернувшись к Яну, она заботливо предложила: – У тебя был сегодня трудный день. Я уверена, все поймут, если ты уйдешь отдохнуть.
– Не сомневаюсь, – сухо ответил он, и Элизабет с удивлением заметила, как внезапно заблестели его глаза.
– А я останусь и постою за тебя, – вызвалась она. Его глаза заблестели еще сильнее.
– А тебе не кажется, что если я удалюсь один, это будет выглядеть несколько странно?
Элизабет знала, что это может показаться если не странным, то по крайней мере невежливым, но занятая пришедшей ей мыслью, она успокоила его:
– Предоставь это мне. Если кто-нибудь спросит, я извинюсь за тебя.
У него задрожали губы.
– Чистое любопытство – какое извинение ты найдешь для меня?
– Я скажу, что ты плохо себя чувствуешь. Конечно, я не буду приписывать тебе ничего серьезного, а то нас уличат во лжи, когда утром ты как ни в чем не бывало появишься за завтраком, а потом поедешь на охоту. – Она немного поколебалась, затем решительно заявила: – Я скажу, что у тебя болит голова.
Ян с трудом удерживался от смеха.
– Я очень благодарен вам, миледи, но эта ложь вынудит меня весь следующий месяц провести на дуэльной площадке, защищаясь от клеветы относительно моей… э-э… мужественности.
– Почему? У мужчины не может болеть голова?
– В свадебную ночь не может, – с шаловливой улыбкой сказал он.
– Не понимаю почему.
– Не понимаешь?
– Нет. И не понимаю, почему они до сих пор не уходят, – добавила она сердитым шепотом. – Я никогда не была на свадебных приемах, но мне кажется, им давно пора в постель.
– Элизабет, – сказал он, стараясь не засмеяться, – на свадебных приемах гости не могут уйти раньше жениха и невесты. Если ты оглянешься, то увидишь, что мои двоюродные бабушки уже клюют носом в своих креслах.
– О-о! – воскликнула она, мгновенно раскаявшись в своих словах. – Я не знала. Почему ты не сказал мне раньше?
– Потому что, – сказал он, предлагая ей руку и уводя к выходу, – мне хотелось, чтобы ты насладилась каждой минутой этого бала, даже если бы для этого пришлось принести из сада подпорки для кустов и предложить их гостям, чтобы они не попадали с ног.
– Кстати, о кустах, – сказала она, бросая с балкона последний признательный взгляд на гирлянды цветов и горшки с цветущими деревьями и кустами, которые занимали добрую четверть залы, – все говорят о том, чтобы взять на вооружение твою идею превратить бальную залу в цветущий сад. Ты стал родоначальником новой моды.
– Ты бы видела свое лицо, как видел его я, когда ты вошла в залу и увидела, что я с ней сделал.
