Дед, услыхав это, первую минуту хранил молчание, но потом сказал, глядя на меня нежным и задумчивым взором:
— Бедняжка! Она передо мной ни в чем не виновата.
Затем он позвал одного из слуг.
— Скачите поскорее в замок,— приказал он ему,— я вспомнил, что у жены моего садовника умер позавчера пятимесячный сын; попросите ее от моего имени сейчас же взять этого ребенка; я сам буду платить. Только поскорее; велите ей поторопиться.
Головокружение у него совсем прошло; он ласково, как потом рассказывал хозяин, погладил меня по головке, сел на коня и продолжал свой путь.
Не успел он отъехать, как его сын привез для меня кормилицу; он запоздал, так как долго не мог найти подходящую. Хозяин рассказал ему обо всем, что произошло; Тервир-сын, тронутый добротой своего отца, превозмогшего обиду, тотчас же вскочил в седло и поскакал за ним, чтобы высказать старику свою благодарность.
Увидя сына, догонявшего его на дороге, господин де Тервир-отец сразу понял его намерения и остановил коня; сын, соскочив на землю в нескольких шагах от отца, упал перед ним на колени со слезами на глазах, не в силах произнести ни слова.
— Я понимаю, что вас ко мне привело,— сказал старший де Тервир, взволнованный искренним порывом сына.— Вашей дочери нужна помощь, я уже обо всем распорядился. Если девочку удастся спасти, я не оставлю незавершенным то, что начал, и, подарив ей жизнь, постараюсь, чтобы жизнь эта была счастливой. Успокойся, Тервир, твоя дочь отныне стала и моей. Прикажи отнести ее ко мне и жену приведи; пусть вам сегодня же отведут в замке покои твоей матери, и займите их к тому времени, когда я вернусь вечером. Если госпожа де Трель пожелает отужинать со мной, она доставит мне этим удовольствие. Я поспешу вернуться, чтобы вычеркнуть из моего завещания некоторые пункты, неблагоприятные для вас. Прощай, я возвращусь пораньше; поезжай вслед за дочерью и сделай для нее все, что нужно.
Отец мой, стоя по-прежнему на коленях, не мог вымолвить ни слова от радости и волнения и только обливал слезами благодарности руку, протянутую ему господином де Тервиром. Когда тот стал удаляться, он воздел обе руки, как бы призывая небо в свидетели своего счастья.
Отец вернулся за мной; я уже была на руках у кормилицы, которую он привел; он отправил нас обеих в замок и поручил меня жене садовника, та как раз собиралась в путь. Сам же он поспешил уведомить жену и тещу о счастливом обороте дела и проводил их в родовой замок. С наступлением сумерек он вышел навстречу господину де Тервиру-старшему, но увидел на дороге только слугу, посланного к нему с известием, что господину де Тервиру стало очень худо и он лишился речи. Когда младший Тервир прибыл на место, деда уже не было в живых. Какой страшный удар для моих родителей и какая перемена в моей судьбе!
Среди бумаг господина де Тервира было найдено завещание, по которому все свое имущество он отдавал младшему сыну, оставив моему отцу лишь небольшую долю, причитающуюся каждому из детей, коей он по закону не мог его лишить. Это и был пункт, который мой дед собирался изменить и в силу которого отец мой и его семья обрекались на нищету.
От младшего брата, занявшего его место, трудно было ожидать великодушия; это была одна из тех мелких натур, которые не способны на благородный поступок; они не добры и не злы, не знают иной справедливости, кроме предписанной законом, и считают своим долгом не дать вам ничего, если имеют законное право ограбить вас. Соверши на их глазах благородный поступок — они назовут его безрассудством и страшно горды тем, что сами не способны на подобное «легкомыслие»; они как бы говорят: пусть дарят, кому охота, а я не буду.
Вот с каким человеком имел дело мой отец. Итак, пришлось ему удовольствоваться ничтожной долей наследства и приданым моей матери, которое было и того ничтожней. На помощь госпожи де Трель нельзя было рассчитывать: состояние ее было незначительно; к тому же за год до того она женила старшего сына, отдав ему львиную долю своего имущества, а между тем у нее было еще трое детей, так что ее скромных средств едва хватало, чтобы свести концы с концами.
Как видите, Марианна, до этой поры я ничего не выгадала от того, что имела и отца и мать. Отец недолго прожил. Некий молодой военный из дворян, ровесник отца, сманил его с собой в Париж, откуда должен был вернуться в полк. Отца приняли офицером в ту же роту, где служил его друг.
На этом кончается история жизни моего отца ибо он был убит в первом же сражении.
Все же у меня оставалась мать, а также несколько родственников; вы скоро узнаете, много ли они помогли мне в жизни.
Итак, матушка овдовела. Не помню, говорила ли я вам, что она была очень хороша собой и, что еще важнее, умела нравиться, она считалась одной из самых привлекательных женщин всей нашей провинции; хотя она не могла похвалиться большим состоянием и к тому же осталась с ребенком на руках (я говорю о себе), ей представилось несколько случаев вновь выйти замуж за людей с положением и деньгами, но в то время любовь ее к моему отцу еще не угасла; память о нем была ей еще слишком дорога, и она не решалась связать свою жизнь с другим.
Но вот из столицы приехал в свое поместье, по соседству с нашим, некий придворный кавалер; он увидел мою мать и полюбил ее. Это был красивый, представительный господин лет сорока, выделявшийся среди провинциальных поклонников матери изысканными манерами и светским лоском. Его внимание казалось лестным; начал он с того, что приятно взволновал ее тщеславие, сумев напомнить ей, что она красивая женщина, а кончил тем, что незаметно вытеснил из ее памяти образ мужа и завладел ее сердцем.
Он сделал ей предложение, она вышла за него замуж; мне в ту пору было всего полтора года.
Жизнь матушки сразу изменилась. Она стала одной из самых блестящих дам королевства, но я понесла невозместимую утрату. Через три недели после свадьбы мать забросила меня. Почет и роскошь, окружавшие ее, словно похитили у меня ее нежность, изгнали из ее сердца. И вот девочка, еще недавно так нежно любимая, так сильно напоминавшая своего отца и как бы замещавшая его, дитя, которое облегчало ей мысль о смерти мужа и как бы возвращало его ей в новом обличье; дочь, помогавшая ей верить, что любимый муж не ушел безвозвратно (она сама сотни раз говорила такие слова),— эта самая девочка была теперь почти так же прочно забыта, как ее покойный отец, и стала, можно сказать, круглой сиротой.
Новая беременность матери довершила мое несчастье и окончательно отвлекла ее от заботы обо мне.
Она отдала меня на попечение привратницы замка и часто по целым неделям даже не видела меня и не справлялась о моем здоровье; что касается отчима, то вы и сами понимаете, что он отнюдь не старался напомнить ей о моем существовании.
