– А какова будет ваша роль?
– «Не злословь глухого и пред слепым не клади ничего, чтобы преткнуться ему; бойся Бога твоего. Я Господь». Пять долларов в неделю для твоего брата — назовем это пенсией. Таким образом ему никогда не придется вымаливать гроши на углу. Этого вполне хватит на виски и оставит ему достаточно гордости, чтобы не сунуть в рот пистолет.
Дрю притворился, будто ему не предложили то, ради чего он пришел.
– Это хорошо для бедняги Джере, – сказал он. – А что насчет меня? – У него не было намерения показаться жадным или дураком. Потребуй он процент от доли, и получил бы по башке, схлопотал пулю в спину, а потом оказался бы брошенным в какой-нибудь заросший кустарником глубокий овраг. Но Дрю Скалли стремился выбраться из шахт любой ценой. Так или иначе, он вырвется из проклятых рудников.
Одноглазый Джек медленно встал.
– Господь поднимает благородных и низвергает нечестивых, – произнес старик строгим голосом проповедника, но его глаз лукаво посверкивал. – Так уж случилось, что на одного из моих командиров — парня по имени О'Брайан — пару недель назад напали неизвестные и крепко избили. Так мужика уработали, что, боюсь, в нем мало осталось от человека. По факту, сейчас он не может даже смотаться в сортир, не скуля от страха.
Дрю тоже поднялся.
– Радужные Ключи — действительно опасный город, – сказал он с насмешливой серьезностью. – Я не претендую на должность командира.
– У меня не было намерений предлагать ее тебе, Дрю Скалли. – Улыбка изогнула губы владельца шахты, и его глаз весело сощурился. — Как насчет того, чтобы стать маршалом Радужных Ключей?
Дрю наклонился над столом и, приподняв крышку ящика для сигар, взял себе одну.
– Мистер Доббс подумывает об уходе на пенсию, верно?
Старик рассмеялся.
– Мне ужасно нравятся люди, способные предвидеть, куда я клоню, и пытающиеся оказаться там быстрее меня. Это держит в форме. Да, так и есть, Дрю Скалли. Добрый маршал хочет купить себе кусок земли и выращивать там кур. Я и другие деловые люди в городе заметили, что в последнее время дела ведутся как-то уж слишком расхлябанно. Многих добросовестных инвесторов кидают мошенники, и те, у кого имеются деньги, начинают осторожничать, не спеша вкладывать свои средства в... некоторые слегка рискованные проекты, если ты понимаешь, о чем я. Нам нужен маршал, который не побоится при случае добиваться верховенства закона, кто-то молодой и жесткий. Настоящий боец.
«Кто-то, кем вы сможете владеть», – подумал Дрю, но по-прежнему ничего не сказал. Если ему придется продать себя, чтобы выбраться из шахт и обеспечить пенсией Джере, он так и сделает.
Дрю улыбнулся Маккуину и поднес спичку к концу сигары. Втянул щеки, сделав глубокий вдох. Скалли ожидал, что дорогостоящий дым вызовет горький привкус у него во рту – так и вышло. Отчасти.
* * * * *
Эрлан убрала беспорядок от разбившейся чашки с чаем и вышла из комнаты. Но не из дома. Джере слышал звон фарфора и ее напевное бормотание на китайском. Вероятно, как подумалось Скалли, она проклинала его, посылая в ад.
– Ты тоже убирайся к черту! – крикнул он.
В ответ Эрлан лишь с громким стуком бросила что-то на плиту.
Если она снова сюда зайдет с чаем, он опять опрокинет чашку. «Да, – подумал Джере. – Ей придется убирать и сожалеть». За исключением того, что во второй раз она может оставить все как есть, и ему придется терпеть вонь, лужи и осколки, пока не вернется Дрю, поскольку Джере был чертовски беспомощен, прямо как младенец. Едва мог без суетливого щупанья найти свой член, чтобы отлить. Чертовски беспомощен...
Джере услышал приближающееся шарканье ее ног по полу и замер. Эрлан остановилась прямо перед ним. «Во всяком случае, – мелькнула мысль у Скалли, – она передо мной». Может, если схватить китаянку, она закричит и убежит, оставив его в покое.
Джере держал сжатые в кулаки руки на коленях и смотрел в бездонный непроглядный океан черноты, который только и мог видеть, и в который теперь обречен пялиться вечно.
Скалли услышал шелест ее одежды и ощутил еле уловимое движение в воздухе, он решил, что Эрлан, должно быть, опустилась на колени рядом с его стулом. Ее мелодичный голос донесся до него из глубин черного океана, хотя слова не были сладкими:
– Ты жиреешь и капризничаешь, как евнухи императора, и нарушаешь добродетельную гармонию этого дома. Вместо чая мне следовало дать тебе змеиной настойки, чтобы очистить твой кишечник от всякой гадости.
Как и в прошлый раз Эрлан снова прижала горячую чашку к костяшкам его пальцев, чтобы он знал, где находится чай.
– Если ты снова бросишь пиалу, на плите стоит полная кастрюля, и я вылью ее тебе на голову. В любом случае тебе нужна ванна. Ты воняешь.
– Уходи...
Эрлан взяла его руки и обернула ладони вокруг влажной от пара фарфоровой чашки.
– Выпей до дна.
Тишина обрушилась на комнату как кулак. Джере ощущал противный вкус горькой ярости в горле. Его руки дрожали. Ему хотелось швырнуть чашку в чертову черноту перед собой, туда, куда раньше смотрели его глаза.
Он ждал, пока она уйдет. Напрягал слух, пытаясь услышать шелест ее одежды, шарканье ног. Пытаясь услышать ее дыхание и биение сердца. И чуть не подпрыгнул, когда Эрлан заговорила.
– Я знаю, о чем ты думаешь.
– Да неужто.
– Ты воешь на луну, оплакивая несправедливую судьбу, которая забрала твои глаза. Но разве какой-то из богов обещал тебе, глупцу, что жизнь будет справедливой? Спроси калеку-нищего на рыночной площади, справедлива ли жизнь. Спроси бесплодную жену, которая день за днем сжигает по семьпалочекфимиама, моля богов о ребенке, только чтобы ее не бросил муж... спроси ее, справедлива ли жизнь. Спроси голодающую дочь крестьянина, которую продали в рабство за пятьдесят медяков, справедлива ли жизнь.
Его рот скривился в усмешке.
– И от чужих несчастий я должен почувствовать себя лучше?
– Нет. Но ты должен понять, что жизнь вероломна. Ты должен принять то, что случилось, поскольку ничего изменить нельзя.
Джере сжал чашку так сильно, что обжигающая жидкость выплеснулась ему на пальцы.
– А если я ни за что это не приму?
– Все равно ничего изменить нельзя.
Внезапно ему отчаянно захотелось поговорить с ней, просто поговорить, чтобы она какое-то время побыла с ним.
– Ты была продана в рабство, Лили? – спросил он, слова прозвучали резко и хрипло. — Именно поэтому ты оказалась здесь?
– Да.
Джере поднял подбородок и вытянул шею, чтобы ослабить стеснение в горле.
