- Ролло, прошу тебя, не спеши так.
Он тоже чувствовал усталость, но не хотел в этом признаваться. Он не спал уже двое суток и потратил много сил. А каково приходится его спутнице?
- Куда бы ты направилась, если бы я отпустил тебя? - спросил он, чтобы как-то отвлечься. Рука Эммы чуть дрогнула в его ладони.
- А ты бы отпустил?
- Нет. Я слишком привязался к тебе, Птичка, после всего пережитого.
Рука ее снова дрогнула. Ролло сам удивился теплоте, прозвучавшей в его голосе, и добавил гораздо суше:
- К тому же ты нужна Атли.
- Атли, Атли, - проворчала Эмма. - Для твоего брата это была лишь минутная прихоть. Зачем я ему?
Ролло ответил лишь после долгого молчания.
- Атли никогда прежде не интересовался женщинами. Ты первая. И если он пожелал тебя настолько, чтобы молить меня отнять тебя у моих людей…
Он осекся. Ему не хотелось вспоминать об этом.
- Одним словом, я должен выполнить то, в чем клялся.
Эмма что-то неразборчиво проговорила, отнимая руку. В лесу уже совсем стемнело, и волей-неволей она была вынуждена следовать за ним.
Ролло хотел было повторить свой вопрос, не надеясь получить ответ, но девушка заговорила сама:
- Сначала я бы шла вместе с тобой. Ты враг мне, Ролло, но с тобой мне спокойнее.
Он усмехнулся.
- Кажется, я должен чувствовать себя польщенным.
Эмма не придала значения его иронии.
- Да, я шла бы с тобой, даже если бы ты не был моим тюремщиком. А потом постаралась бы вернуться в Анжу или ко двору герцога Нейстрнйского.
- Роберта? А что бы ты делала, спрашивается, у вельможного властителя Нейстрии? Что ты в его глазах?
Эмма не ответила. Ей не хотелось говорить викингу о своем происхождении. Сейчас она даже пожалела, что была откровенна с ним. Странное дело - с чего бы это ей делиться с ним своими планами? Видимо, ее все же задели за живое его слова о том, что он привязался к ней. Ибо - Святый Боже, так не должно быть! - она также чувствовала, что ее тянет к нему. О, если бы Ролло не был ее врагом!..
К затерянному среди лесов селению они вышли, когда короткая летняя ночь была на исходе. Несколько каменных лачуг, пропахших торфом и навозом. Черные дверные проемы закрывали шкуры и рогожи. Вдоль селения тянулась хорошая дорога, а к опушке леса примыкали полосы возделанных полей.
Собаки залились лаем, когда они оказались у ближайшего дома. Ролло откинул завесу одной из хижин и вошел, едва не касаясь головой низкого потолка. В хижине поднялся переполох. Запричитала испуганная старуха, заплакали дети. Полуодетый лохматый поселянин, не вставая с ложа, потянулся к топору, но Ролло успел наступить ему на руку и перехватить оружие. Его запас бретонских слов был крайне скуден, но кое-что он все же сумел произнести:
- Приюта! Пищи!
- Ты ведешь себя, как завоеватель. Ты можешь разозлить их, - сказала Эмма, когда в хижине все проснулись и успевшая накинуть свои лохмотья хозяйка покорно принялась возиться у очага.
Ролло нетерпеливо повел плечом.
- Это лесные люди. Дикий народ. Они должны понять, что мы не простые бродяги, а господа.
Эмма была так утомлена, что почти не притронулась к зайчатине, лепешке и молоку, что им предложила хозяйка. Свалившись на предложенную хозяевами подстилку в углу, она тут же уснула. Ролло же съел все до последней крошки и только тогда стал приглядываться к хозяевам. Обычные пахотные люди. Смотрят исподлобья, но в глазах страх. Заслышав на улице голоса, Ролло вышел. Хозяин их хижины стоял в окружении нескольких стариков, которые испуганно воззрились на появившегося из дома Ролло. Он на целую голову возвышался над ними. Опасности они не представляли, но он все же сказал, с трудом подбирая слова их языка:
- Мы путники. Я господин. Отдых - и уйдем.
Они поняли. Стали стаскивать колпаки и кланяться.
Ролло вернулся в хижину. Усталость гнула к земле. Глаза горели, веки опухли. Он прилег рядом с Эммой, на всякий случай держа под рукой топор. Уже засыпая, он коснулся разметавшихся волос девушки. Эмма улыбнулась во сне.
Когда Ролло открыл глаза, его поразила глубокая тишина. Эмма безмятежно спала в той же позе, в какой ее сморила усталость. Он взглянул на нее, а затем приподнялся. Слишком тихо. Это не понравилось ему, и он бесшумно встал.
В хижине никого не было. Зола в очаге остыла. Топотавшая за перегородкой коза заблеяла, уставившись на него. Сжав топорище, Ролло вышел и недоуменно огляделся. В свете тихого летнего дня он увидел, что селение совершенно пусто. Одинокий петух горланил, взобравшись на навозную кучу. Даже собак не было слышно.
Ролло заглянул в соседнюю хижину. Никого. Еще пара лачуг - та же картина. Все это весьма не понравилось викингу. Бретонцы могли испугаться его, но не настолько же, чтобы покинуть свои очаги. Впрочем, от темных лесных жителей можно ожидать чего угодно. И тем не менее Ролло решил, что благоразумнее уйти отсюда как можно скорее. Это будет похоже на бегство, но он слишком устал от постоянных превратностей судьбы.
Именно превратности не заставили себя ждать. Зазвенела сталь, послышался стук подков. Двое вооруженных всадников галопом вынеслись из зарослей и поскакали прямо на него, растягивая на ходу широкую рыбачью сеть. Ролло попытался отскочить, но не успел. Сеть взметнулась, он упал, и его поволокли по земле. Ролло изворачивался, пытаясь разрубить прочные ячеи, но всадники, соскочив с коней, навалились сверху. Из лесу выскочили еще несколько вооруженных людей и поспешили на подмогу. Как Ролло ни отбивался, его все же скрутили, вырвали оружие и оглушили увесистым ударом боевой дубинки. Как сквозь толстую ткань, он слышал яростные выкрики:
- Норманн! Норманн!
Затем донесся отчаянный вопль Эммы. Приподняв тяжелые веки, Ролло увидел, как двое воинов выволакивают девушку из хижины. Она отчаянно вырывалась, расцарапала лицо одного из них, вцепилась зубами в руку другого. Он слышал, что она зовет его, и попытался пошевелиться. Волосяные веревки впились в тело.
“Нет, Птичка… На этот раз я тебе не защитник…”
Сознание этого причинило ему боль. И еще - его жег стыд. Как мог он с такой беспечностью заночевать в первой попавшейся хижине? Наверняка эти поселяне были не свободными землепашцами, ке имеющими иной защиты, кроме своих рук, а пахотными людьми какого-то здешнего сеньора. Дождавшись, пока непрошеные гости уснут, они отправили гонца в ближайший кер, и их господин, велев поселянам разбежаться от греха подальше, выслал людей захватить чужаков. Вот и он сам - тучный надутый старик в потрепанном плаще поверх рваной кольчуги, глядя с коня на связанных пленников, тыкал в их сторону рукоятью плети:
