– Позвольте мне не согласиться.
– Соглашаться или нет – сами решайте, но я никому не позволю умалять ваши достоинства, даже вам.
К горлу Бриана подкатил ком, и он, на мгновение зажмурившись, разом произнес:
– Прошу освободить меня от вассальной клятвы перед тем, как вы отплывете в Нормандию. – (Она непонимающе воззрилась на него.) – Я желаю вернуться к Богу и удалиться от мира. – Он склонил голову. – Ибо в таком душевном смятении я не могу предстать перед Творцом в Судный день и ожидать Его милосердия. Наследников у меня нет. Моя жена намеревается постричься в монахини в Ле-Беке. Уильям Ботерел будет служить в Уоллингфорде, как обычно. Там ничто не изменится.
Матильда оцепенела:
– Куда вы отправитесь?
– Ваш дядя Давид пожаловал Редингскому аббатству остров Мей в обмен на молитвы и заботу о паломниках, которые приходят поклониться гробнице святого Адриана. Я отправлюсь туда и проведу там остаток дней в служении Богу.
– И вы примете постриг?
– Если меня сочтут достойным… и если вы отпустите меня.
– Какая польза мне от вас, если даже я не соглашусь? – тихо пробормотала она дрогнувшим голосом.
– Хромую лошадь не седлают, – согласился он.
Подойдя к нему, Матильда взяла его руки в свои и повернула их ладонями вверх.
– Тогда, раз пришло ваше время, я благословляю вас. Поминайте меня в молитвах и просите Бога, чтобы мой сын стал королем. – Ее голос задрожал. – Пишите мне. Я хочу знать, что вы по-прежнему водите пером по бумаге, пачкая чернилами пальцы.
– Но не ставлю шатер.
Этими словами он хотел скрасить минуту расставания и заставить ее улыбнуться, но ее глаза наполнились слезами.
– Вы не правы, – прошептала она. – То, как вы ставите шатер, я буду помнить до самой смерти.
Арундел, февраль 1148 года
Аделизу разбудили тихие голоса. Сквозь неплотно запахнутый балдахин было видно, что в комнату через открытые ставни проникает бледный свет зимнего дня. К потолку поднимался ароматный дым от жаровни.
Должно быть, Аделиза проспала много часов, потому что, когда она, утомленная, добралась до кровати, спускались сумерки, а сейчас утро явно было в разгаре. Она чувствовала себя изнуренной, словно и не спала, но во рту было сухо, как всегда после сна, и тело занемело оттого, что долго лежало в одном положении. У нее и раньше случались приступы слабости, но они быстро проходили. Однако на этот раз силы не возвращались к ней. Она хворала уже два месяца, и здоровье ее только ухудшалось.
– Вы можете что-нибудь сделать? – умоляющим тоном спрашивал Вилл.
Другой голос, немного повыше, принадлежал магистру Вайтлу, лекарю, который пользовал Аделизу с того дня, как она погрузилась в апатию.
– Господин, эта мучительная болезнь вызвана отмиранием женского естества. Иногда огонь в теле гаснет настолько, что не может поддерживать жизнь, и здесь уж ничего не изменишь. Чтобы раздуть пламя, я делал припарки и отворял кровь, но все напрасно.
– Я не верю, что это не лечится! – прошипел Вилл. – Я не допущу этого!
– Все в Божьей власти, милорд. Просите Его о чуде. В остальном ей нужны тишина, покой и горячая пряная пища, чтобы поднять настроение. Если хотите, пригласите другого лекаря, но он посоветует вам то же самое.
– Убирайтесь! – не сдержался Вилл. – Какой от вас толк, если вы не можете помочь ей? Мне без нее не жить!
– Милорд, как бы я хотел вам помочь… Графиня – прекрасная, великодушная леди.
Из глаз Аделизы на подушку потекли слезы. Она услышала, как за магистром Вайтлом закрылась дверь.
Прерывисто дыша, Вилл подошел к окну, стукнул ладонью по стене, потом ударил по каменной кладке сжатым кулаком. До Аделизы донесся сдавленный стон:
– Я не вынесу этого. Почему она?
За окном звенели голоса детей, играющих во дворе. Звуки их веселой возни долетали как будто издалека. Она знает, что делать. У нее было предостаточно времени, чтобы подумать о своем конце.
Вилл со вздохом отошел от окна, приблизился к кровати и посмотрел на жену. Его взгляд выдавал муку и бессильную злость. Она подняла на него глаза.
– Я все слышала. – Ее голос был сухим и хриплым от долгого сна. – У меня тоже разрывается сердце.
– Я не позволю вам покинуть нас. – Вилл склонился и, придерживая ее за спину, помог ей сесть, опираясь на подушки.
Она чуть не вскрикнула от боли, отчего Вилл вздрогнул и отпрянул:
– Должно же найтись какое-то средство.
Аделиза едва заметно указала на кувшин, стоящий на столике у кровати. Он налил ей немного вина и помог выпить.
– Посмотрите, вы так слабы, что не можете удержать в руках кубок.
Она почувствовала, как вино потекло в желудок, согревая все внутри.
– Я спросила себя, почему Бог послал мне эту болезнь, – прошептала Аделиза. – Что Он хочет сказать мне? Что я должна понять? – Она наморщила лоб. – Отчего забрал у меня все жизненные силы, а тело мое все еще держит здесь? Я охотно отдам Ему душу, если Он попросит.
Вилл простонал:
– Нет, я не хочу терять вас.
Аделиза кончиками пальцев коснулась его колючей щеки и ощутила тепло его кожи. Он был силен, здоров и полон жизни, так же как их дети.
– Так не может продолжаться, – сказала она. – Что я за жена для вас и какой пример подаю нашим детям? Не хочу, чтобы они видели меня такой.
– Не говорите так! – воскликнул он. – Вы поправитесь.
– Я больна уже давно, и улучшений не предвидится, – возразила она, мысленно моля Бога дать ей силы произнести то, что она собиралась сказать. – Так не может продолжаться. Мне лучше быть в другом месте, где я еще могу принести пользу.
– О чем это вы? В каком еще другом месте? – Муж уставился на нее с подозрением.
Аделиза закрыла глаза:
– В Аффлигеме, в монастыре. По крайней мере, там я смогу молиться.
– Нет! – Вилл непроизвольно отскочил от кровати: в Аффлигеме были похоронены родственники Аделизы, и ее решение подтверждало, что он теряет ее. – Я не позволю!
– Тогда что вы собираетесь делать, муж мой? – Аделиза снова открыла глаза и устремила взгляд на искаженное мукой лицо Вилла. – Будете смотреть, как я лежу здесь и угасаю день за днем, и допустите, чтобы это видели наши дети? Я хочу окончить жизнь, не теряя достоинства.
Д’Обиньи отошел и стал мерить шагами комнату, зарывшись пальцами в волосы. Ему казалось, что он вот-вот взорвется от невыносимых, переполняющих его чувств прямо на глазах у бледной и прекрасной, как надгробная статуя, Аделизы. Он вспомнил, сколько усилий приложил, чтобы убедить ее оставить Уилтон и выйти за него замуж. Возможно, Бог отвел ему лишь короткий период счастья, и это время было на исходе. Так дерево цветет весной и теряет листья осенью.
