— Подрался с одним — откуда мне было знать, что он офицер? Мундира на нем не было, зато он имел пистолет.
После этого ничего не оставалось делать, как смыться.
— Эй, слушай, почему бы тебе не присоединиться к нам с самого начала? Вот где настоящая драка, правда, мальчики?
— Н-ничего н-не слышал тогда, — пьяно пробормотал Стив. — В-вернулся в Сан-Франциско и п-попал на проклятый корабль…
— Насильно завербовали на флот? Такое случилось с моим дружком — больше не вернулся! Как ты оказался здесь?
Стив обвел взглядом бородатые лица, словно решая, стоит ли доверять собеседникам, и наконец пожал плечами:
— Видать, такая моя удача. Сбежал с корабля в Веракрус и скрывался, пока он не отплыл. А потом нашел себе хорошенькую Пепиту, которую донимал ревнивый муж. Он не очень-то любил гринго, вот меня и бросили гнить в тюрьму.
Никогда не бывали в мексиканской каталажке, парни? Поверьте, не думал, что такое на свете бывает! В некоторых камерах воды по колено, и тебя заставляют работать как собаку, а кормят одними помоями. Зато язык выучил, это уж точно!
— Ты слышал?
Стив подозрительно хмыкнул:
— Эй, ведь вы, парни, вроде как работаете на правительство, верно? Так вот, предупреждаю, еще раз в эту тюрьму меня можно будет доставить лишь ногами вперед, и я не так плохо владею Оружием, чтобы не прихватить с собой компанию на тот свет!
— Не кипятись, дружище, здесь предателей нет. Бьюсь об заклад, не ты один успел познакомиться с тюрьмой!
Говоривший, огромный невероятно сильный мужчина, ободряюще подмигнул Стиву и подтолкнул к нему бутылку:
— Давай-ка выпей лучше! Если плохо приходится, держись лучше поближе к нам!
— Спасибо, но начинаю думать, что приношу несчастье не только себе, но и приятелям. Собираюсь попытаться вернуться назад, в Калифорнию.
— Тогда смотри в оба, как бы не налететь на хуаристов.
Скоро армия этих ублюдков вот-вот будет здесь!
Все еще притворяясь полупьяным, Стив, обрадованный, что спиртное развязало языки собеседникам, внимательно слушал их разговоры. По всему было видно, что они не были высокого мнения об императорских войсках.
— По крайней мере лягушатники хоть драться умели и действовали как надо! При них хуаристы знали свое место.
— Единственное хорошее, что могу вспомнить в армии Мехиа, — это женщины, маленькие «солдатки», — вмешался гигант, задумчиво покачивая головой. — Помню, мы с дружком раздобыли себе такую, и не какую-нибудь грязную мексиканку! Ей-богу, не встречал красивее — наполовину француженка, наполовину американка, с волосами цвета начищенной меди. Том Бил увел ее у французского полковника — помните Била?
— Говорят, его прикончили в Сан-Луисе.
— Она убила. Перерезала глотку одним ударом.
Это я научил ее орудовать ножом, — хмыкнул Мэтт Купер, и Стив почувствовал, как весь напрягся, а в глазах замелькали кровавые, пятна — ослепляющая ярость не давала дышать.
Последним усилием воли он заставил себя слушать. Сделай он хоть движение — и Мэтту не жить.
Не подозревая о том, какое впечатление произвели его слова, Купер продолжал, сжимая бутылку в волосатой руке:
— По правде говоря. Том заслужил то, что получил! Злобный мерзавец, холодный и бесчувственный. Ненавидел женщин. Прямо-таки обожал издеваться над ними — Пекос и я защищали нашу девочку, как могли, но в тот день пошли в город, ну и напились там до чертиков, а Бил привез ее в какой-то кабачок — он заставлял ее спать с кем ни попадя, когда ему были нужны денежки. Только на этот раз он зашел слишком далеко, как я слышал. Начал срывать с нее платье прямо перед кучей мексикашек! Парень, которого я знал, говорил, что это было похоже на аукцион — Том собирался продать ее тому, кто больше даст. Только девчонка обезумела и всадила ему в горло нож по рукоятку.
— А с ней что потом было?
Купер пожал плечами:
— Говорят, когда ее допрашивали, появился какой-то французский офицер и забрал ее с собой в Мехико. Но думаю, девчонке удалось приземлиться на все четыре лапки — таким кошечкам всегда это удается! Да, вот это была девка!
Стив не сводил глаз с пуговиц на куртке Мэтта Купера, прикидывая, куда лучше ударить кинжалом. К нему снова вернулась способность мыслить, но холодная ярость, завладевшая им, не исчезла. Теперь, когда известны намерения карателей, нужно выбираться отсюда и приготовить им небольшой сюрприз. Но сначала он должен убить Мэтта Купера.
Хорошо, что они посчитали его пьяным и занялись своей беседой. Бешеный гнев, сверкнувший в животе, как гремучая змея, готовая ужалить, вот-вот разгорится. Стив вспомнил, как сказала как-то Джинни, что убила человека, но подробностей не объяснила. Так вот она — пропущенная часть ее истории. Что еще умудрилась скрыть Джинни, солнечноволосая красавица, со стройными, всегда готовыми раздвинуться для любого ножками и нежным ртом соблазнительницы, открывающимся под поцелуями?
Скольким мужчинам дарила она эти наслаждения? Она убила одного, доведенная до бог знает каких глубин унижения и отчаяния, а другая свинья сидит напротив него и жрет виски!
Неужели они сломили ее вольную душу, уничтожили гордость, как это сделали с ним в тюрьме? Никогда еще Стив не испытывал такого всепоглощающего желания убить, хотя и понимал — нужно ждать, время придет. Наконец он, притворившись пьяным, покачиваясь, выбрался из-за стола.
Никто, кроме Коула, не заметил его ухода — все слишком много выпили.
— Эй, Стив! — окликнул он. — Решишь присоединиться к нам, помни, мы уезжаем завтра утром.
Стив пробормотал что-то неразборчивое и, вывалившись на улицу, стал жадно вливать в себя прохладный воздух, будто долгое время не имел возможности дышать.
12 марта 1867 года последние французские солдаты отправились на родину из порта Веракрус, и в этот же день Стив Морган вернулся на асиенду[Де ла Ностальжия».
На нем был мундир, первое, что заметила Джинни, сбежав по ступенькам. Она не успела вытереться после ванны; мокрые локоны небрежно сколоты на затылке, кожа блестит каплями воды.
Стив как раз успел спешиться, и Джинни замерла в двух шагах, закусив нижнюю губку, зеленые глаза гневно сверкали — она успела вспомнить, как была зла на него.
— Ну? — спросил он, подняв брови.
— Ну! Это все, что ты собираешься сказать? Тебя не было почти месяц, и все, что я получила, — дурацкую записку ни о чем! Так же ты мог написать и Сальвадору!
— Поскольку ты так рассердилась, жаль, что я не велел Маноло передать письмо Сальвадору!
Он глядел на нее сверху вниз, на губах играла странная жестокая улыбка, в синих глазах горело пламя, значение которого Джинни не могла определить.
