— Я люблю тебя, я сделаю для тебя все! Я всегда буду любить тебя, я не дам тебе уйти. Я буду рядом, всегда, всегда буду рядом, и однажды ты снова… — Он схватил ее за руки.
Деирдре уже хотела припасть к его груди, но затем взяла себя в руки. Сейчас нужно быть твердой, в том числе и ради него. Если Джеф действительно будет караулить ее, если он станет сбегать всякий раз, когда она приедет в Новый Бриссак или в Роше о Брюм, и ждать ее в саду… Это лишь вопрос времени, когда его поймают. А если она снова проявит слабость? И если они попадутся на глаза надсмотрщикам Жака или Жерома? То, что случилось этим вечером с Норой, могло когда-нибудь повториться, но уже с Виктором. И вообще, Цезарь — это Джеф. Ее любовник был ее братом. И этого не должно, не должно, не должно быть…
Деирдре заставила себя посмотреть Джефу в глаза, метавшие молнии.
— О, нет, ты этого не сделаешь, Цезарь! Ты не будешь бегать за мной, и я больше никогда тебе не поддамся!
Джеф рассмеялся.
— И как же ты собираешься мне помешать? — насмешливо спросил он. — Выдашь меня? Расскажешь все о нас?
Деирдре выдержала его взгляд:
— Мне незачем это делать. И я не предам тебя, потому что не хочу, чтобы ты очутился на виселице. Однако один маленький намек, что ты бросаешь на меня похотливые взгляды — и этого будет достаточно, Цезарь, для того наказания, которое тебе пообещала моя мать. Оставь меня в покое! Я не хочу от тебя ничего, я тебя не люблю… Ну да, в определенном смысле я тебя использовала…
Ей было бесконечно больно говорить это, было невыразимо больно видеть, как исчезает блеск в его глазах.
— Я… я был для тебя просто игрушкой?
Деирдре глубоко вздохнула.
— Да, — ответила она. — Да, ты был очень милой игрушкой. Теперь ты доволен? А сейчас дай мне уйти, и ты тоже возвращайся назад. Завтра тебе нужно работать.
Она сказала это просто так, безо всякой задней мысли, но именно эти последние слова зажгли в Джефе ненависть.
— Да, завтра я снова буду рабом! — воскликнул он. — Завтра я снова буду ниггером, черномазым, куском дерьма…
— Да ты ведь и сейчас раб, — произнесла Деирдре устало.
Ей хотелось лишь закончить этот спор. А Джеф должен был прекратить кричать. Амали, которая, без сомнения, подслушивала у окна, должно быть, уже услышала его голос, и в любой момент из дома мог выйти кто-нибудь из слуг или даже кто-то из господ. Например, ее родители вполне могут изъявить желание совершить прогулку по ночному саду…
— Итак, иди туда, где твое место. — Деирдре обернулась, чтобы уйти.
— Белая стерва!
Деирдре старалась не слышать слов, которые он кричал ей вслед. Она не имела права любить его, а любовь, которой не существовало, потерять было невозможно.
Но тем не менее Деирдре была безутешна, когда пробралась в свою комнату.
Черный мессия
Сан-Доминго — Роше о Брюм, Кап-Франсе, лагерь Макандаля
Осень 1756 — начало 1757 года
Глава 1
Джеф был словно в трансе, когда наконец закончил ругать Деирдре. Она ведь все равно его не слышала, потому что уже давно исчезла в доме. И он лишь напрасно рисковал, громко возмущаясь. С другой стороны, Джеф был далек от того, чтобы думать об опасности. Ему было больно, чрезвычайно больно, и он был слишком сильно разочарован. Деирдре… Джеф готов был сделать для нее все, в конце концов, ради нее он навлек гибель на «Морскую деву» и ее команду, а теперь оказалось, что он никогда ничего для нее не значил. Когда Джеф серьезно задумался над этим, то понял, что это было понятно уже в Кап-Франсе, когда Деирдре советовала ему остаться с Бонни в порту. Это бы ей понравилось — у нее в распоряжении в любое время была бы ее игрушка, а он был бы прикован к Бонни и скучной лавке…
Чернокожий гигант разжигал в себе ярость, чтобы заглушить боль. То, что его щеки стали влажными, когда Джеф заставил себя вернуться в поселение рабов в Роше о Брюм, он объяснил снова начавшимся дождем. О нет, он не станет плакать из-за этой белой сучки! Его слезы были вызваны злостью, ненавистью… Он всегда ненавидел белых, еще на Большом Каймане! Так же, как ненавидел их его отец. Как он мог позволить ослепить себя красотой какой-то Деирдре Дюфрен? Как он мог забыть из-за нее Макандаля и свое решение как можно быстрее бежать в горы?
— Стой! Кто здесь?
Джеф даже не заметил, что уже вышел за пределы Нового Бриссака и теперь находился на территории Роше о Брюм. А тут ему надо было быть осторожнее и красться в тени, от дерева к дереву. Он же это умел. Но сейчас…
— Стоять! — Это был голос меца Ублийе.
Джеф бросился бежать. Если бы ему удалось вернуться в поселение рабов неузнанным… Однако он уже слышал позади удары копыт. Конечно, надсмотрщики патрулировали территорию, сидя на конях. Джеф отчаянно думал об этом, а сам, задыхаясь, бежал дальше. Что ему сказать? Как оправдаться?
Затем Джеф вспомнил: пропуск от Норы Фортнэм! Эта бумажка все еще была у него в кармане. И даже если Ублийе не поверит, что леди куда-то вызывала его среди ночи, у Джефа все же был шанс получить небольшую передышку.
Джеф остановился.
— Не стреляйте, мец Ублийе! Пожалуйста, пожалуйста, вы меня испугали, и поэтому… Я Цезарь, с плантации. Я не беглец! — Тяжело дыша, с невинным выражением лица он смотрел на надзирателя снизу вверх.
Ублийе фыркнул:
— Ах да! А почему же ты удираешь от меня, если тебе нечего скрывать? Что ты здесь делаешь, Цезарь? Давай, говори!
Джеф дрожащими руками протянул ему бумагу:
— Это пропуск, мец. От мадам из большого дома… Я помогал ей, потому что она мне…
Джеф вдруг вспомнил, что он не договорился с Норой о том, что они будут говорить, и даже не прочитал, что она написала в пропуске. Да и, как бы там ни было, в это время суток никакая история не вызовет доверия. Однако все же часть его расчетов оправдалась: надсмотрщик схватил листок. Джеф смотрел в землю. Ему нужно было раздобыть какое-нибудь оружие. Нельзя терять время, пока Ублийе держит бумагу перед глазами, пытаясь в тусклом лунном свете разобрать, что там написано. Он отвлекся…
Джеф схватил крепкий сук, лежавший на земле. На этом месте они рубили деревья для хижин, и часть бревен осталась здесь. Сейчас это обстоятельство спасло ему жизнь. Еще до того, как Ублийе успел повернуть к нему голову, Джеф изо всей силы ударил его дубинкой. Надсмотрщик покачнулся в седле, а затем, когда Джеф замахнулся еще раз, конь испугался. Он встал на дыбы, и ноги Ублийе выскользнули из стремян. Джеф увидел, как надсмотрщик упал на землю, и сразу же ударил его еще раз. Дубинка попала по виску Ублийе. Раздался хруст, и Джеф понял, что дело сделано. Однако накопившаяся злость на надсмотрщика и на Деирдре вырвалась на свободу. Джеф наносил удары снова и снова, и лишь тогда, когда голова Ублийе превратилась в кровавое месиво, опомнился и испугался того, что совершил.
