– Вероятно, я приду не один! – заключил Зора разговор.
Затем три друга расстались. Гассан хотел привезти с собой пистолеты и офицера, Сади – сходить за греческим врачом, а Зора сделать несколько визитов, так как еще немало часов оставалось до смены Магомета с дежурства в серале.
Зора снова успокоился, как будто ничего особенного не должно было случиться с ним вечером.
Он окончил свои визиты, и никто из его знакомых ничего не заметил о принятом им намерении.
С наступлением вечера Зора отправился в улицу, ведущую к сералю. Она была пуста. Здесь обыкновенно можно было встретить только экипажи знатных чиновников, конные и пешие караулы и прислугу сераля. Дежурство Магомет-бея должно было скоро кончиться.
Зора пришел пешком и в волнении ходил взад и вперед по улице.
Мимо него катились экипажи, выехавшие из двора сераля.
Начинало смеркаться. Приближался новый караул.
Зора направился к воротам, так как теперь каждую минуту мог прийти бей капиджей.
Несколько конных офицеров оставили сераль и, вежливо раскланявшись с Зорой, проехали мимо.
Наконец показалась фигура Магомета.
Зора изо всех сил сдерживал себя, чтобы не прийти в бешенство при виде ненавистного изменника.
Когда бей вышел на улицу, Зора направился к нему.
– Ты отверг мой законный вызов, Магомет-бей! – обратился он.
Начальник капиджей был изумлен этой неожиданной встречей.
– Ты, кажется, подстерегал меня на улице? – спросил он.
– Я пришел сам спросить тебя, хочешь ли ты теперь же дать мне удовлетворение?
– Ты уже слышал мой ответ.
– Я приглашаю тебя следовать за мной к серальскому шпицу, там готовы свидетели и оружие.
– Повторяю тебе, что я не принимаю твоего вызова, разве тебе еще мало этого? Или я еще должен сказать тебе, что мне наскучила твоя навязчивость?
– Если ты не хочешь иначе, так защищайся же, презренный! – воскликнул Зора, бледный от негодования, и обнажил шпагу.
– Безумный! – вскричал Магомет-бей. – Что ты делаешь под окнами императорского дворца!
– Что бы за этим ни последовало, ты не ускользнешь от меня.
– Я требую, чтобы ты вложил свою шпагу в ножны! – воскликнул Магомет-бей, но Зора так стремительно нападал на него, что он должен был обороняться, если не хотел пасть мертвым.
– Это нападение убийцы! – прокричал он и затем обнажил шпагу. – Пусть вся ответственность падет на твою голову!
– Я хочу наказать тебя, жалкий предатель, честь моя обязывает меня к этому. Обороняйся!
Жаркая битва разгорелась под стенами императорского дворца. Шпаги звенели и сверкали при свете только что вышедшей луны.
Зора так стремительно нападал на Магомета, что тот отступил на несколько шагов – они приблизились к воротам.
Скрежеща зубами от бешенства, Магомет отражал удары своего противника и ждал только случая обезоружить его, чтобы тогда, без дальнейших разговоров, донести о нем и предать его военному суду.
Но этот коварный план разбился об искусство Зоры владеть оружием.
Через несколько минут Магомет понял превосходство своего противника, он кипел яростью и решил заманить Зору во двор сераля.
– Ого! – воскликнул тот. – Я понял твой план, мошенник, ты снова хочешь использовать свое коварство, чтобы победить и погубить меня! Но на этот раз тебе это не удастся, так как я теперь знаю твои предательские уловки! Ни с места! Твоя трусость должна быть наказана, оставайся здесь на улице, и только один из нас сойдет с места.
Магомет понял, что если этот бой продолжится еще несколько минут, то он пропал, так как он мог только обороняться.
Зора твердо решил на этот раз наказать предателя и ни за что не выпустить его:
Не говоря ни слова, он усилил нападение, чтобы окончить дуэль среди улицы.
Теперь Магомет надеялся только на то, что из сераля придут свидетели и разведут противников. Тогда дело Зоры было бы скверно, потому что этот бой под окнами императорского дворца, это нападение, это принуждение к обороне, конечно, походило гораздо более на покушение из мести, чем на дуэль. Все это могло бы иметь самые дурные последствия для Зоры, тем более что за ним стоял Мансур-эфенди и Гамид-кади. Приговор мог быть суровым, но Зора вовсе не думал о последствиях, он решился наказать негодяя.
Вдруг Зора нанес удар в шею или плечо Магомет-бея. Брызнула кровь, но Магомет продолжал биться, ожидая свидетелей. Наконец ему показалось, будто он слышит шум шагов из ворот дворца.
Зора продолжал наступать. Не теряя ни минуты, он снова напал на Магомет-бея. Шпага его сверкнула, и в следующую минуту он с такой силой ударил в голову начальника капиджи, что тот, смертельно раненный, пошатнулся.
В эту минуту в воротах показался мушир Рашид и, увидев, что Магомет зашатался и готов упасть, поспешил к нему, чтобы поддержать знакомого ему офицера.
– Что здесь происходит? Что случилось? – воскликнул он, бросаясь к Магомет-бею.
– Узнаешь ли ты меня? – прозвучал слабый голос Магомет-бея.
– Конечно, я узнаю тебя, мой благородный бей.
– Я жертва подлого нападения, отомсти за меня и мою смерть Зора-бею. – Это были последние слова Магомета.
– Ты слышал мое имя? – обратился Зора-бей к муширу. – Но я избавлю тебя от доноса и всех хлопот, так как сам утром отправлюсь в башню сераскира для разрешения моего дела. Теперь, если этот бей твой друг, позаботься только о том, чтобы его доставили домой.
– Это неслыханное дело! – произнес разгневанный мушир Рашид. – Несчастный бей умирает на моих руках.
Но Зора уже удалился, он прошел в караульню и приказал прислать врача, затем отправился туда, где его все еще ждали оба его товарища, чтобы уведомить их о случившемся.
Умирающий Магомет-бей был привезен в свой конак; и когда врачи подошли к его кровати, им ничего уже не оставалось делать, как подтвердить наступающую смерть.
XXIII
Жертва непримиримого врага
Спасаясь от Лаццаро, не медля ни минуты, Реция перескочила через решетку балкона и выбежала на улицу с громким криком о помощи.
Грек стоял вверху, на балконе, когда разнесся по узкой мрачной улице этот призыв о помощи.
Минуту он простоял в ожидании, а затем поспешил из дома вниз по лестнице за убежавшей Рецией.
Никто не отозвался на ее крик, на улице по-прежнему все было тихо и пусто, обитатели ветхих деревянных домов вокруг уже легли спать, может быть, крик о помощи и проник в их сновидения, но он не пробудил крепко спавших.
Лаццаро не хотел выпустить Рецию, которую случай бросил в его руки, поэтому он поспешил, чтобы не потерять ее из виду.
