Вернулся Тирелл.
– Идемте, Анна, – торопливым шепотом произнес он. – Кажется, башня пуста. Я сменил караулы внизу, и охранники сказали, что их величество вышел из покоев королевы несколько часов назад. Нам надо поторопиться, пока не сыграли зарю. Ибо, если тогда вас не окажется на месте, Ричард может поднять тревогу.
Они добрались до ее спальни, и Анна, представив, как удивится король, узнав, что его жена преспокойно провела ночь в своих апартаментах, рассмеялась, но, когда Тирелл попытался притянуть ее к себе, вырвалась из его объятий.
– Джеймс! Мы уже в Ноттингеме, и чем раньше вы покинете меня, тем целее будут наши головы.
Помимо воли, в ее голосе прозвучали властные нотки. Взгляд Тирелла погас.
– Как будет угодно моей королеве.
Он поклонился и вышел, но Анна была слишком утомлена, чтобы о чем-то размышлять, и тотчас уснула.
Проспала она почти до полудня. «Королева больна, – толковали в замке, – она никуда не выходит, и король Ричард намерен отослать ее в более спокойное место». И хотя всем было известно, что эту ночь король провел в ее опочивальне, бродили смутные слухи, что не все гладко у венценосных супругов. По крайней мере, сославшись на занятость, король даже не вышел проститься с супругой.
Анну снова везли в закрытых носилках, и сопровождавший ее эскорт был увеличен до сотни копейщиков.
– Кажется, он боится, что ты попытаешься убежать, – сказала Дебора королеве.
Ее величеству запретили ездить верхом, ее штат сократили до горничной, кухарки и прачки, а на содержание королевы выделили двадцать пять шиллингов пятнадцать пенсов в неделю, что, по сути, было равнозначно тюремному содержанию. Да и то, что их отправили не куда-нибудь, а в старый Конингсборский замок, лишенный всякого комфорта и несколько лет стоявший заброшенным, тоже свидетельствовало о том, что Ричард не намерен больше церемониться с супругой. Дебора не могла только понять, отчего у королевы при этом столь безмятежный вид.
Дебора заметила, что у ее августейшей подруги появилась от нее тайна. В ту ночь, когда ее и остальную прислугу заставили покинуть башню королевы, она молилась всю ночь, упрашивая небеса помочь Анне пережить встречу с королем. Но после этого она нашла королеву сладко спящей сном невинного младенца. Были и еще некоторые вещи, показавшиеся Деборе весьма странными: разорванная у ворота ночная рубашка королевы, забрызганные грязью ноги и даже странным образом оказавшиеся в ее волосах сухие травинки. Но самое главное – королева выглядела удивительно спокойной, не осталось и следа былой нервозности. Даже когда Анна узнала, что ее отправляют в Конингсборо, она не казалась удрученной. Волнение на ее лице Дебора заметила позже, когда Анна смотрела на ехавшего рядом с носилками Джеймса Тирелла, который был мрачнее тучи.
Вечером, когда они сделали остановку в крохотном цистерцианском аббатстве, Анна велела позвать к ней Тирелла. Королева сидела в отведенной ей келье, с ней вместе была Дебора, и Тирелл почтительно склонился перед пленной королевой.
Дебора не все поняла из их беседы. Почему королева улыбалась, когда сэр Джеймс поведал ей, что при его встрече с Ричардом его величество прикладывал к голове мокрое полотенце? Почему Анна вздохнула с облегчением, когда Тирелл сообщил, что король попросил его составить список людей, которым известно о существовании тайного хода из замка? Тирелл назвал человек десять, начиная с коменданта замка и заканчивая им самим. Король остался недоволен, а потом велел Черному Человеку отвезти королеву в эту старую крепость. Более того, Ричард дал понять Тиреллу, что для ее величества следует создать в Конингсборо такие условия, чтобы к Рождеству в Англии пели молебствия за упокой души королевы Анны.
Первой мыслью Деборы было – как жесток этот человек, не побоявшийся сообщить королеве об уготованной ей участи. Второй – удивление, что он вообще решился это сказать. По крайней мере, в пути Тирелл делал все, чтобы Анна не испытывала ни в чем неудобств, что мало вязалось с жестоким повелением Ричарда.
– Вы ведь всегда были послушны воле короля, сэр Джеймс, – спокойно заметила королева.
Желтые глаза Тирелла странно блеснули.
– Вашему величеству хорошо известно, что это не так.
И тогда Анна облегченно вздохнула.
– В таком случае, я вверяю вам свою жизнь.
Деборе показалось, что свет перевернулся, если ее королева произносит такие речи. Но еще более странной была ослепительная улыбка Черного Человека.
– Клянусь ранами Спасителя, моей повелительнице не о чем беспокоиться.
Стены замка Конингсборо были такой толщины, что в них размещались всевозможные клети, винтовые лестницы и даже маленькая капелла. Шесть массивных контрфорсов поддерживали донжон, оканчиваясь наверху дозорными башенками. При въезде складывалось впечатление, что это крепость-казарма, такое во дворе толкалось множество ратников, ржали выводимые на водопой лошади, дымила и гремела кузница, лязгало оружие, на стенах ходили дозорные. А поскольку знамя на вершине донжона никогда не поднималось, это указывало на то, что в замке хотят скрыть, что здесь содержится королева-пленница.
Огромная каменная лестница вела с поросшего травой двора сразу на третий этаж. Оттуда старые деревянные лестницы внутри башни спускались на первые два этажа, где почти не было окон. Весь третий этаж занимал огромный зал, где королева обычно проводила все свободное время за вышиванием, нанизыванием бисера и за беседами с Деборой. На четвертом этаже помещались опочивальни, гардероб, каморки для прислуги. Здесь же, в своей спальне, Анна и поведала Деборе, что связывает ее и Джеймса Тирелла. Баронесса пришла в ужас. Все попытки Анны обелить в глазах подруги Черного Человека ни к чему не привели. Гораздо больше подействовала на баронессу забота, которой окружил Тирелл королеву. Несмотря на мрачный вид помещений замка и отсутствие комфорта, его усилиями старая твердыня приобрела более или менее жилой вид, а когда в октябре вновь зачастили дожди и в толстых сырых стенах прочно свила гнездо пронизывающая сырость, он распорядился запасти как можно больше дров, чтобы королева не страдала от холодов. Капитану копейщиков, охранявших замок, было строжайше велено следить, чтобы ее величество не покидала пределов Конингсборо, и, хотя этого приказа никто не смел ослушаться, солдаты недоумевали, почему король вдруг решил спрятать от мира Анну Невиль.
– Говорят, что она давно больна, – переговаривались стражники, наблюдая за прогуливающейся вдоль зубьев стены королевой. – Однако этот замок не лучшее место для поправки здоровья.
