— Ночь только началась, Тэзвелл Уотлинг, а я тут рассуждаю о любви с этими шотландскими философами. Mистер Смит, что сидит слева от меня, считает, что регулярная порка согревает супружескую постель. Мистер Джоунз —вот этот крепкий блондин — того же мнения.
— Нельзя позволять им выпендриваться, — подтвердил Джоунз.
— Вне всякого сомнения, — кивнул Ретт.
— Ретт, я тебя повсюду разыскивал, — сказал Тэз, передавая Ретту телеграмму.
«Убьет или вылечит» — пронеслось у него в мозгу, пока Ретт читал краткое послание Скарлетт. Глаза Ретта глядели на отпечатанные слова перед ним, на лбу выступила испарина. Затем с прежней гибкостью он поднялся из-за стола.
— Что ж, джентльмены, к сожалению, все хорошее когда-нибудь заканчивается.
Смит запротестовал:
— Эй, куда это вы собрались?
Джоунс тоже встал и поглубже нахлобучил кепку. — Мы ведь собирались поразвлечься.
— Отчего-то, — усмехнулся Ретт, — мне так и показалось.
Джоунз опустил руку под стол, и в ней вдруг возникла короткая толстая дубинка. В руке Смита что-то блеснуло. Бармен уронил свое полотенце и кинулся к двери.
— Нет уж, вы останетесь с нами, сэр. Ненадолго.
Тут Тэзвелл достал из кармана револьвер и как бы ненароком направил его вверх.
— Боюсь, придется вас разочаровать, но наш кебмен не станет ждать.
— Господи, — подхватил Ретт, — нам тогда придется идти до самой гостиницы пешком? Доброй ночи, друзья. Возможно, мы еще встретимся.
Джоунз, с дубинкой в руке, ухмыльнулся.
— Конечно, сэр. Заходите в любое время. Будем ждать с нетерпением.
Снаружи кебмен делал им отчаянные знаки, но Ретт, похлопав себя по карманам, нахмурился.
— Я забыл там перчатки.
— Боже, Ретт, ты совсем сошел с ума?
Ретт чуть помолчал, а потом его лицо осветилось прежней открытой улыбкой.
— Любовь — штука неверная, Тэз. Рискуешь своей бессмертной душой.
В округе Клейтон стояла засуха. Мятлик глушил нежные ростки хлопка. В отсутствие Большого Сэма и при вернувшемся в Двенадцать Дубов Эшли Уилл Бентии проводил культивацию, выходя в поле еще до восхода солнца и доверяя лошадям самим держать борозду. Вместо отдыха в этот день Уилл впрягал свежую лошадь и продолжал работать, перекусывая хлебом и сыром на ходу.
Но плугом Уилла нельзя было пропалывать сорники и прореживать хлопок до нормы в восемь дюймов. Требовалось мотыжить руками. Только Мамушку, которая была слишком стара, и трехлетнего Роберта Бентина по малолетству освободили от этого каждодневного каторжного труда.
Уже в сотый раз за утро Скарлетт стряхивала пучки сорниковов со своей мотыги.
— Уэйд Хэмптон Гамильтон! Поли сорняки, а не хлопай мотыгой.
— Да, мама.
Хотя корень растения был подсечен, мальчик аккуратно вдавил его каблуком в почву.
Скарлетт закрыла глаза, пытаясь вернуть иссякающее терпение. Дилси крикнула:
— С вами все в порядке, мисс Скарлетт?
Скарлетт резко бросила:
— Если меньше болтать и больше полоть траву, нам можно когда-нибудь закончить это поле.
Уэйд пробормотал себе под нос:
— Возможно ли?
«Да, — подумала Скарлетт. — Хороший вопрос». Но вслух ничего не сказала.
За спиной группки культиваторов оставались редкие тонкие ростки хлопка, томящиеся под знойным небом. Перед ними простиралось бескрайнее вьюнковое поле, в котором с трудом угадывались посевы хлопка.
Вчера Уилл сказал, что придется оставить верхнее поле. Мы не успеем там ничего сделать, прежде чем хлопок совсем заглушится, мисс Скарлетт. Нет никакого смысла ходить там с плугом. Лучше я стану мотыжить рядом с вами.
Луи Валентин Раванель и Во Уилкс обрабатывали один ряд вдвоем. Как более взрослый, Уэйд стоял на рядке один. Уилл Бентин захватывал сразу два.
Облака лениво плыли по небу, гоня под собой тени по крошечной части мира, на которой трудились обитатели Тары.
И хотя они больше не ездили в Джонсборо на воскресную службу, труды заканчивали к полудню, и тогда усталые притихшие дети забирались в фургон. В горячем марене позванивали поводья, Уилл бормотал: «Пошла, Молли, просыпайся», и большие лошадиные копыта стучали по сухой земле.
У конюшни дети выбирались из фургона, а Порк, Дилен и Присси шли в свои хижины.
— Сьюлин, отмой детей, пожалуйста. Я помогу Уиллу с лошадьми.
— Не думайте, что мне нужна помощь, мисс Скарлетт, — сказал Уилл.
— Я думаю, все же нужна, — ответила Скарлетт.
Розмари озадачило появление черной кареты перед домом. Определенно она ее уже где-то прежде видела…
— О, какими судьбами, мисс Уотлинг? Вот сюрприз!
В скромном клетчатом коричневом платье, Красотка могла сойти за обыкновенную женщину из сельской местности, явившуюся с визитом.
— Не хотелось бы докучать, мисс Розмари, но мне пришлось приехать.
— Я всегда рада видеть друзей Ретта, Красотка. В Атланте тоже стоит такая сушь? У нас тут все просто выжгло. Пожелаете ли зайти в дом?
Стоя на пороге, гостья заколебалась.
— У мисс Скарлетт настоящий дворец…
— Верно. Входите, прошу вас.
Розмари провела Красотку в прохладную гостиную.
— Не желаете ли присесть? Выпить чего-нибудь? Есть свежая пахта.
— О нет, ничего не надо. Я приехала… сказать вам и мисс Скарлетт… — Красотка положила перчатки на подлокотник диванчика, затем взяла их и принялась теребить. Потом глубоко вздохнула, — Мисс Розмари, мы с вами находимся в дружеских отношениях, зато мисс Скарлетт меня ненавидит.
Однако я намерена сказать кое-что важное и поэтому просила бы вас ее позвать.
Розмари вышла в холл и крикнула наверх:
— Уэйд, позови сюда маму. Скажи — важно!
Красотка добавила:
— Вопрос жизни и смерти.
Мальчик, громко топая, сбежал по черной лестнице во двор. Розмари попросила Мамушку принести воды в гостиную.
Когда Розмари вернулась, Красотка пристально рассматривала портрет над каминной доской. Прервав созерцание, она произнесла:
— Вот образец настоящей леди.
— Пожалуй. Бабушка миссис Батлер была замужем три раза.
— Простите, что явилась без приглашения, — Красотка нагнулась над свежесрезанными розами, которые Порк приносил каждый день. — Я теперь поливаю розы водой из колодца…
Когда Мамушка, поджав губы, внесла кувшин и стаканы, Розмари поспешила упредить громкое выражение ее недовольства, сказав:
— Спасибо, Мамушка. Дети могут поужинать на кухне.
Но та все же пробормотала:
