– Он не сказал, мадам. Может быть, передать ему, что вы не можете его принять, мисс Баррон?
Я именно так и собиралась сделать, но не хотела доставлять Стептоу такое удовольствие.
– Нет, нет. Я сейчас спущусь. Пожалуйста, попросите его светлость подождать в гостиной, пока я вымою руки.
– Я уже проводил его туда, мадам.
Я собрала дядины бумаги, чтобы отнести в свою комнату, подальше от Стептоу.
– Пойдемте со мной вниз, мама. Я не могу принимать лорда Уэйлина одна.
– Почему же, Зоуи, – рассмеялась она, – ведь он же не ухаживать за тобой пришел, а по делу. Да и в твоем возрасте уже не страшно быть с джентльменом наедине.
– Конечно, у него ко мне дело.
– Ну, тогда я еще немного здесь пороюсь, может быть, еще что-нибудь найдется. Дай мне эти бумаги.
Я оставила ее одну и пошла в свою комнату, чтобы привести себя в порядок.
Мама слишком часто стала употреблять эту убийственную фразу – «в твоем возрасте». Совсем еще недавно фраза, которая сопровождала каждый мой шаг, была «когда ты станешь немного старше». Когда же я успела так постареть, что перестала нуждаться в компаньонке? Ответ был пугающе простым: компаньонка мне не нужна, потому что нет джентльмена, который хотел бы побыть со мной наедине.
Очевидно, и лорд Уэйлин пришел только затем, чтобы поговорить об этом злосчастном ожерелье. Но все равно я не должна встречать его с грязными руками и паутиной в волосах. Я вспомнила, как щеголевато был одет лорд, когда я его видела в Парэме, и решила переодеться. На мне было старое муслиновое платье с узором в виде веточек, которое я носила уже целых три года. Утром я надела его, потому что шла перебирать пыльные бумаги на чердаке. Но пока я умылась и причесалась, прошло уже минут десять. Неудобно было заставлять его ждать так долго, и я спустилась вниз в своем муслине с веточками. Наша гостиная, которая называется просто «гостиная», а не торжественно – «Голубая гостиная», как в Парэме, вдруг показалась мне тесной и обшарпанной. Ботинки лорда Уэйлина сверкали ярче, чем наши зеркала, ворс на его пиджаке был длиннее, чем ворс наших ковров. Я пожалела, что не переодела платье, но было уже поздно. Он поднялся мне навстречу.
– Мисс Баррон, вы, вероятно, удивлены тем, что я примчался к вам так скоро после вашего визита.
Если он и обратил внимание на мою прическу и на мое платье, то ничем этого не показал. Его глаза блестели, он был явно чем-то взволнован, но это что-то была отнюдь не мисс Баррон и не то, что он здесь с нею наедине.
– Мы рады видеть вас в любое время, милорд, но я, кажется, догадываюсь, что привело вас сюда. Это, наверно, связано с ожерельем.
– Конечно, – поспешно подтвердил он. И было понятно, что мысль о том, что он может прийти к нам с какой-то другой целью, никогда не приходила в его модно причесанную голову.
– Чрезвычайно странная штука!
У меня сердце ушло в пятки: он узнал что-то дурное о дяде Барри! Может быть, Стептоу послал ему письмо, или…
В эту минуту все поплыло у меня перед глазами. Когда я пришла в себя, мой гость испуганно смотрел на меня. Я не упала в обморок, у меня просто помутилось в глазах.
Он подбежал ко мне и усадил в кресло.
– Какой же я глупец! Напугал вас до смерти. Давайте я налью вам рюмку вина. Вы бледная, как полотно.
Он засуетился вокруг меня, налил вина. Я отпила несколько глотков и почувствовала, как приятное тепло разливается по всему телу.
– Небольшое головокружение. Просто не знаю, как это могло случиться. Налейте и себе вина, пожалуйста, милорд.
Я пожалела, что у нас в гостиной не было хорошего вина. В погребе еще оставалось несколько бутылок из запасов папа, но тот херес, который стоял на столе, был кислым, как уксус. К счастью, он не стал пить. Его интересовало только ожерелье.
Он вынул его из кармана и положил передо мною на стол. Вспомнив о банковских счетах дяди, я сначала подумала, что лорд Уэйлин каким-то образом узнал, что Барри купил ожерелье и пришел вернуть его нам.
– Как вы узнали, что мой дядя купил его? Вы, наверно, проверили банковские счета вашей тети Маргарет так же, как я проверила счета дяди Барри?
Брови его удивленно поднялись.
– Простите, вы сказали, что ваш дядя купил ожерелье?
– Я подумала, возможно… – Немного помолчав, я ответила более уверенно: – Да.
– Объясните мне все поподробнее. Я ничего не понимаю.
Я рассказала ему о пяти тысячах фунтов, которые были у дяди, когда он к нам приехал, и о том, что он снял их со своего счета в банке примерно в то же время, когда пропало ожерелье.
– О Боже! – воскликнул лорд Уэйлин. – Похоже, что моя тетушка обокрала его, потому что то, что она продала ему – обыкновенные стразы.
– Вы хотите сказать, что это не настоящие бриллианты?
– Мама показалось, что они как-то не так блестят. Я попробовал резать ими оконное стекло. Камень раскрошился, не оставив даже царапины на стекле. Я помчался к ювелиру в Альдершоте, и Стейси подтвердил, что это обыкновенное стекло, которое стоит не больше пяти-десяти фунтов.
Я онемела от удивления, а когда снова посмотрела на ожерелье, мне показалось, что оно утратило свой прежний блеск. Это явно была подделка.
– Так значит, у вашей тетушки вовсе не было бриллиантового ожерелья?
– Да нет же, конечно было. Незадолго до того, как оно пропало, она даже носила его к Стейси почистить. А это копия. Ни мама, ни я не знали о ее существовании, хотя женщины часто делали копии своих драгоценностей.
– А настоящие бриллианты исчезли?
– Да, вместе с несколькими другими безделушками. Так, пустяки. Гранатовая брошь и кольцо с опалом. Самые дорогие фамильные драгоценности перешли по наследству сыну Макинтоша.
– И ваша тетя не говорила о пропаже других вещей?
– Нет, и это довольно странно, потому что она подняла очень большой шум, когда пропало ожерелье. Мне это совершенно непонятно. А теперь вы говорите, что ваш дядя неизвестно куда истратил сразу пять тысяч фунтов.
Видно было, что лорда Уэйлина эта история заинтриговала. Мне даже показалось, что его вовсе не волнует судьба бриллиантов, просто он хочет разгадать это таинственное совпадение.
– Деньги исчезли вскоре после того, как он приехал к нам.
– Когда точно это случилось?
– Он снял деньги со счета пятнадцатого мая 1811 года.
Интересно, зачем ему точная дата?
– Тетино ожерелье пропало примерно в то же самое время, поэтому вы и решили, что он купил его? Но оно так дорого не стоило. Его оценили для страховки в четыре тысячи фунтов, но тетя так и не застраховала его. Она редко надевала его и считала, что в Парэме оно в безопасности. После того, как тетя объявила о его пропаже, мистер Макшейн не мог даже показать кому-нибудь это ожерелье, его наверняка заподозрили бы в воровстве. Остается сделать, вывод, что, скорее всего, он его не покупал.
