Сейчас Нора смотрелась в одно из таких зеркал.
Я гляжу не на себя, а на стекло. Стекло — вот что главное для меня.
Эта мантра должна была придать ей смелости. Она оглядела раму. Ее покрывали стеклянные цветы, такие нежные, такие яркие, что их хотелось сорвать и вдохнуть аромат. Высокое мастерство убедило ее в том, что ей следует остаться.
Я сошла сума. Посмотрю еще немного и вернусь домой, в Лондон. Должно быть, я свихнулась, когда подумала, что приеду сюда и займусь старейшей, самой почетной венецианской профессией, и все лишь потому, что обладаю маленьким талантом и ношу фамилию знаменитого стеклодува.
Она прижала к себе черную папку формата А4, которую привезла из Лондона. В ней лежали фотографии работ, выставлявшихся в галерее на Корк-стрит. Она гордилась ими, пока не оказалась в этой комнате.
Сумасшествие. Мне нужно уехать.
— È molto bello, questo specchio; vetro Fiorato. Vuole guardare la lista dei prezzi?
Голос, прозвучавший над ухом, вывел ее из раздумий. Он принадлежал миловидному, пожилому, хорошо одетому джентльмену из тех, что помогают покупателям. Он заметил, что удивил ее, и на лице его промелькнуло сожаление.
— Mi scusi, Signorina. Lei, è italiana?
Нора улыбнулась, как бы извиняясь.
— Нет, я не итальянка.
Сейчас не время объяснять свою родословную.
— Я англичанка.
— Прошу прощения, — сказал джентльмен на чистейшем английском. — Но, по правде говоря, вы похожи на итальянку. Боттичелли… — очаровательно улыбнулся он. — Не хотите ли посмотреть наш каталог и прейскурант?
Нора собрала остатки решимости. То, что он принял ее за итальянку, показалось ей приглашением в последний вагон отходящего поезда.
— Если честно, то мне хотелось узнать, не требуются ли вам работники.
Манеры собеседника тотчас изменились. Из обеспеченной покупательницы Нора превратилась в его глазах в бесполезную туристку. К нему каждый день обращались с такими вопросами. Почему бы им всем не поехать в Тоскану на сбор винограда?
— Синьорина, я сожалею, но мы не принимаем на работу иностранцев.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Я имею в виду не магазин, — с отчаянием сказала Нора. — Я хочу работать у печи. Стеклодувом. Una soffiatrice di vetro.
Она не знала, покажется ему такая просьба более нелепой на английском или на итальянском.
Человек надменно рассмеялся.
— Это невозможно. Наша работа требует многих лет учебы. Это труд настоящих профессионалов, венецианских мастеров. И, — он бросил взгляд на ее золотые локоны, — это работа для мужчин.
Он повернулся к немецкой паре, громко обсуждавшей набор бокалов.
— Подождите, — попросила Нора по-итальянски.
Она знала, что ей придется уйти, но не так. Нора не хотела, чтобы мужчина счел ее дурочкой. Не хотела, чтобы от нее отмахнулись, как от назойливой мухи.
— Я хочу купить это зеркало.
Она увезет зеркало в Лондон. Цветы на раме станут напоминанием о ее прекрасной мечте.
Продавец снова изменил манеру. Очаровательно улыбаясь, он велел упаковать зеркало и повел Нору вниз, к кассе. Он спросил ее адрес в Англии, и Нора, повинуясь внезапному порыву, назвала адрес матери. Пусть зеркало побудет у Элинор, пока Нора примет решение. Она написала свою фамилию. Мужчина взглянул на подпись.
Нора уже шла вниз по лестнице, когда ее окликнули:
— Синьорина?
Она вернулась к столу, чувствуя, что устала от поездки. Все, чего ей сейчас хотелось, это уехать, вернуться на лодку вместе с остальными туристами, потому что там ее место.
— Что-то не так? — поинтересовалась она.
Мужчина посмотрел на адрес ее матери и на пластиковую карту «American Express».
— Манин? — спросил он. — Ваша фамилия Манин?
— Sì.
Он снял очки с половинными стеклами.
— Вы… знаете… вы слыхали о Коррадо Манине, известном как Коррадино? — сказал он по-итальянски, словно не доверяя больше английскому.
— Да, он мой прямой предок. Поэтому я и приехала сюда побольше узнать о стекле.
Нора почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Она была неудачницей, несостоявшейся матерью, несостоявшейся женой, несостоявшейся авантюристкой. Ей хотелось уйти, она боялась расплакаться перед этим человеком. Но неожиданно он протянул ей руку.
— Я Аделино делла Винья. Подождите. Я хочу кое-что проверить.
Он повел ее под локоть, но не вниз по главной лестнице, а в боковую дверь, на которой было написано «Privato». Немцы смотрели с интересом, уверенные, что fraulein что-то стянула.
Нора последовала за Аделино по железной лестнице, пока запах и жар не сказали ей, что они приближаются к цеху. Аделино провел ее через тяжелую раздвигающуюся дверь. Она была горячей. Впервые Нора ощутила настоящий печной жар.
Как пятого ноября,[35] когда спереди тебя обжигает пламя, а спина остается холодной.
Аделино вел ее к печам, отшучиваясь на стремительном наречии венето от предсказуемого поддразнивания и свиста мастеров, завидевших пожилого человека в компании молодой блондинки. Он снял пиджак и взял стеклодувную трубку. Нора хотела было раскрыть свою папку, но Аделино отмахнулся.
— Можете бросить в огонь. Здесь мы начнем все сначала.
Он сунул в печь стеклодувную трубку и пошевелил угли, пока они не зашипели.
— Я управляющий. Сейчас занимаюсь продажей, но я работал со стеклом, пока легкие позволяли. Покажите мне, что вы можете.
Нора сняла жакет и положила на груду ведер. Она осторожно взяла трубку, зная, что у нее всего один шанс.
Помоги мне, Коррадино.
Она набрала в печи стекломассу и осторожно подула. Покатала стекло, снова нагрела, придала ему форму и еще раз подула, пока не образовался пузырь. Она осталась довольна тем, что получилось, и только тогда дунула снова. Коррадино услышал ее молитву. Все вышло отлично.
Нора пила крепкий эспрессо, которым угощал ее Аделино. Сам он лихорадочно искал ручку на заваленном бумагами столе.
— Я возьму вас ученицей с месячным испытательным сроком. Зарплата маленькая. Вы будете всего лишь помощницей мастера. Заканчивать работу вам не доверят. Понимаете?
Нора кивнула. Она не верила своим ушам. Аделино подал ей бланк, заполненный неровным почерком.
— Отнесете это в Questura — отделение полиции в Кастелло. Оно находится на набережной Сан-Лоренцо. Вам понадобится разрешение на проживание и работу. Это отнимет некоторое время, но вам должно помочь то, что ваш отец из Венеции и что вы здесь родились.
Нора успела рассказать Аделино свою историю.
— Вы можете работать, пока идет оформление бумаг. — Он выразительно пожал плечами. — Это же Венеция, она спешить не любит.
