А тут звучит среди леса, вдали от поселения…
Встрепенувшись потихоньку выползаю из вежки, и так сижу, замерев, чтобы птиц вокруг не пугать и не дать приметить, что здесь кто-то есть.
Нестерпимо хочется узнать, кто это трубит в рог…
Новый звук рога, ещё громче и ближе, и я испугавшись глазами ищу место в кустах, где можно спрятаться. И как только звук начинает раздаваться вновь, приближаясь, я срываюсь с места и скрываюсь в кустах орешника поблизости. Тут же падаю на землю прижавшись, дышать и шевелиться, стараюсь тише.
Чуть позже, уже слышу голоса, то люди по лесу идут и переговариваются. Но пока, ничего различить не могу, кто там и о чём говорят. Моё сердце стучит в груди так, как будто бешенный заяц стучит, по стволу дерева.
Ещё и с другой стороны, от ручья, вдруг стал слышен шум, топот копыт лошадей, крики людские.
Что же это делается? Кто это?
Почему то я вдруг подумала, что это могут быть враги. Может на поселение хотят напасть? Тогда нужно как можно быстрее бежать и предупредить людей.
Чуть приподнимаю голову, и вглядываюсь в приближающихся. Вновь слышу цокота копыт, но ничего не вижу, только слышу голоса:
— Нет, там её не нашли.
— Спускайтесь ниже по ручью.
Разговаривают гёты, неужели пришлые соплеменники хотят напасть на своих же?
— Конунг!!! Иди сюда, тут вежка, — это знакомый голос.
Какого конунга он зовет? Лежу, и думаю, кто же они такие? Кого ищут?
Поднимаю голову повыше и вдруг вижу стоящего возле моей вежке Хальса, соседа по избе Дорте. Как он тут оказался? Он же в поход ушёл с конунгом. С конунгом, и я понимаю, конунг этот Сверр.
— Ясина!!! — раздаётся крик, практически рядом с кустами, где я прячусь и это голос Кнута.
Я вздрагиваю и поднимаю голову, ещё выше и вижу Кнута, чуть в стороне вижу, как к нему бежит Эльрик. У меня на глазах появляются слёзы, я поднимаюсь из травы и выхожу из кустов.
Кнут стоящий невдалеке, резко разворачивается и я вижу, как дёргается его рука к ножнам меча, висящего на поясе. А затем увидев меня, бросается ко мне, вижу как Эльрик, направляется бегом ко мне.
Раздается громкий крик Эльрика:
— Нашлась! Конунг, Ясина нашлась!
Оба подбегают ко мне почти одновременно, хватают меня за руки с двух сторон.
— Вы вернулись, — я не сдержала слёз.
— Ты опять потерялась Яся, — произносит Эльрик, качая головой.
Я машу головой соглашаясь, и смотрю, как к нам приближается конунг Свирепый.
— Ясин, это что? — задаёт вопрос Кнут, уставившись на мои руки, сплошь покрытые синяками, которые почти все уже стали жёлто-зелёные, но ещё местами сине-красные.
— Упала, — произношу, когда конунг, останавливается в шаге от меня, смотрит напряженно, но молчит.
А затем развернувшись, чуть отходит и громко выкрикивает:
— Возвращаемся!
Из леса появляются люди, пешие и конные, они собираются поблизости, переговариваясь.
— Пойдём, возвращаемся — это Эльрик.
Я послушно иду за ним, по дороге, а идём мы долго, он начинает ворчать:
— Яся, вот сколько можно? Зачем ты в лес, так далеко уходишь? Какой уж раз ты теряешься?
— Я…
Не дослушав меня перебивает:
— Больше в лес одна, не ногой. Поняла? — говорит строго.
Мотаю соглашаясь головой, сказать о том, что меня побили и потому я убежала в лес, не решаюсь.
Стыдно, ведь сама виновата, что не успевала по дому.
Боюсь ещё, что узнают о том, что я припадошная.
В поселение вернулись, я в растерянности посмотрела на избу Дорте, не решаюсь идти.
Но тогда куда?
Посредь улицы, что ль стоять.
Посмотрела на Кнута и Эльрика, они о чём-то тихо переговариваются.
Склонив голову смотрю на свои ноги, в этот миг над головой раздается голос:
— Эльрик, отведи Ясину в наш двор. Пусть умоется и поможет на столы накрывать.
Задрав голову, смотрю на Свирепого, а он говорит, на удивление спокойным голосом.
Чуть позже, умыв руки и лицо, я помогаю женщинам собирать на столы уставленные по всему двору.
Шумный и многолюдный пир по случаю возвращения воинов, устроили во дворе дома конунга. Я села возле девушек, что помогали накрывать столы, за столом, что стоял в стороне. По традиции гётов, женщины не сидят за одним столом с мужчинами.
Шумные разговоры за столом шли своим чередом, много рассказывали о дальних странах, чего видели, что привезли.
Я слушала и дивилась, мне было интересно и так хотелось, всё это увидеть своими глазами. Ох, я бы столько всего хотела посмотреть, узнать, изучить и понять.
Не мигая я смотрела на рассказчиков, впитывая всё. что они говорили.
Вдруг над столом наступила тишина, все замолчали. Не понимая, что происходит подняла голову осматриваясь. За помощью, обратила взгляд на братца, но тот в этот миг внимательно смотрел на своего отца. И я перевела взгляд на него…
Он встал из-за стола, возвышаюсь над всеми людьми вокруг, глыбой.
Заговорил громким, зычным голосом:
— Гёты, сегодня по обычаям наших предков, я возьму себе на воспитание приёмыша. Я дал клятву, и собираюсь её исполнить. Клянусь, что буду растить наравне с сыном, не в чём не ущемляя.
Люди удивлённо крутили головами, выискивая кого же возьмёт на воспитание конунг.
В это время конунг сел за стол, вновь все взгляды устремились к нему, он же продолжил говорить, но уже тише и спокойнее:
— Ясина, подойди ко мне.
Подскочила со своего места и почти бегом направилась к Свирепому, про себя думая, что ему грога поднести надо или зажаренную дичь. Для чего ему ещё звать, как не принести, чего к столу?
Я видела, как девушки подходили к сидящим за столами воинам, сбоку и немного за спину. Мои намерения были встать так и послушать, что скажет принести конунг.
Но только я поравнялась с сидящим во главе стола Сверром, он протянул руку и удержал, не давая зайти ему за спину. Та же рука чуть развернула меня и легла на спину. А через миг направила так, что я встала перед его глазами.
— Ясина, скажи у тебя есть родичи? — он смотрел на меня, отчего я сразу опустила взгляд в землю.
— Нет, я одна, — ответила тихо.
— Все слышали? — он спросил людей.
— Да, да, — послышались голоса
— Ясина, а когда тебе будет четырнадцать лет? — он немного ещё придвинул меня к себе, несмотря, на то что я упиралась.
— Незадолго до празднования самэна[1].
После моего ответа, он вновь заговорил.
— Слышали?
Вновь были ответы, да. Ничего не понимаю, до моего дня рождения ещё долго, осень только началась. И зачем меня вновь спрашивают сколько мне лет?
Конунг сидел широко расставив ноги, я была придвинута к одной из его ног.
Я растерянно стала озираться, ища поддержки. Нашла взглядом Эльрика, он сидел и смотрел на отца, но отчего-то брови его были недовольно нахмурены. Вновь посмотрела на конунга, и вот в его глазах я нашла поддержку.
— Ясина, сядь…
Он потянул меня к себе, прислоняя плотнее к коленке. Я в этот миг неотрывно смотрела в глаза Сверра.
— Не бойся Ясина, я твоя защита и не дам тебя в обиду, сядь.
Эти слова, я уж когда-то слышала, где только не помню.
Я медленно, как во сне, присела на его колено, он тут же одной рукой, слегка прижал меня к своей широкой груди, вторую положил мне на голову.
— Отец, — это был голос Эльрика, он смотрел на нас, переводя взгляд отца на меня, и вновь на отца. В его взгляде было не понимание, и злость.
— Отныне Ясина, моя приёмная дочь! Есть те кто хочет это оспорить? — это вновь грозный голос конунга. За столом многие, замотали, отрицая головой.
Я попыталась привстать с колена, ошарашенно, пытаясь хоть что-то понять. Конунг не противился, он чуть подвинулся по лавке и посадил меня на неё с краю.
Теперь мы сидели на ней втроем. Посередине конунг, по краям я и с другой стороны Эльрик.
[1] 1 ноября начинали отмечать празднование самэна (samain; по календарю из Колиньи — samon, samonios). Слово переводится как «соединение», «объединение». Это был праздник ночи, которая объединяла и связывала два мира: земной мир людей и потусторонний мир мертвых — сид.
