– Ты, конечно, будешь там, как лиса в курятнике, ну да такому юнцу капелька женского внимания не повредит.
Я усмехнулся в ответ, оправляя камзол. Из комнаты, которая скрывалась за занавеской, донесся громкий и явно недовольный голос королевы:
– Мистрис Дормер, немедля прекратите этот адский хохот! Из-за него я и собственных мыслей не могу расслышать. Так что же, подходит этот венец или нет? У нас, знаете ли, и других забот хватает.
Под новые раскаты визгливого смеха я ступил в арочный проем.
Комната, в которой я оказался, была большая, с двумя окнами во всю стену, выходившими на заснеженный парк. Здесь царил неописуемый беспорядок, повсюду – на столах, креслах, буфетах и даже кое-где на полу – были разбросаны ткани разных цветов. Стайка собачек с черными или бурыми пятнами, все как одна с косматыми ушами и в нарядных, усаженных драгоценными камнями ошейниках, при виде меня разразилась пронзительным лаем. Одна самая отважная и почти целиком черная собачонка подскочила ко мне и под безудержный женский смех вцепилась в носок сапога. Хрупкая белокурая девушка в платье из серебристого атласа бросилась в погоню, сгребла безобразницу в охапку и смущенно глянула на меня. У нее были огромные серо-голубые глаза и нежное личико, тронутое девическим румянцем. На вид ей никак не могло быть больше семнадцати.
– Прошу прощения, – проговорила она с придыханием, и я узнал голос: именно эта девушка так заливисто хохотала. – Мне подарили этого песика совсем недавно, и он, боюсь, еще не приучен к порядку. Он терпеть не может чужих.
– Как его зовут? – Я потянулся было погладить пса, устроившегося у нее на руках, но тот оскалил зубы и зарычал.
– Черныш. – Девушка одарила меня застенчивой улыбкой. – А меня – Джейн Дормер.
– Рад познакомиться с вами, мистрис Дормер.
С этими словами я хотел было поклониться, но тут вперед выступила другая особа женского пола, чересчур худая, но тем не менее привлекательная, в которой я узнал леди Сьюзен Кларансье, фаворитку королевы. Леди Кларансье приветствовала меня улыбкой. Мы познакомились несколько месяцев назад в пору переворота, устроенного Нортумберлендом, когда я помог ей и Марии ускользнуть от Роберта Дадли и укрыться в стенах замка Фрамлингем.
– Не думаю, что этот господин явился сюда, чтобы повидаться с тобой, – промолвила она, обращаясь к Джейн Дормер. – И если твой песик и впредь будет кидаться на всякого, кто ему незнаком, придется надеть на него намордник.
Прочие дамы сдавленно захихикали. Лицо Джейн стало пунцовым. Еще раз застенчиво улыбнувшись мне, она вернулась на свое место. Хотя большинство женщин, с откровенным любопытством глазевших на меня, были мне совершенно незнакомы, я сразу заметил, что Елизаветы среди них нет. Затем я краем глаза уловил, что леди Кларансье сделала быстрый знак одной из дам и та поспешила прикрыть полотном большой портрет, стоявший в углу. Однако прежде я успел мельком разглядеть, что на холсте изображен белокурый мужчина с выдающимся подбородком и стройными ногами в белых чулках.
– Мастер Бичем, я здесь.
Я обернулся к стоявшей перед зеркалом королеве. Она смотрела на мое отражение, покачивая головой в уборе, напоминавшем тюрбан.
– Для меня большая честь, ваше величество, что вы смогли принять меня так скоро, – произнес я, отвешивая глубокий поклон.
Королева поджала губы. Несколько минут она оглядывала меня с ног до головы и лишь затем раздвинула губы в сухой усмешке, приоткрыв потемневшие зубы.
– Да, это и впрямь ты. Вначале я сомневалась.
Мария Тюдор не была красавицей. Крохи привлекательности, которыми она обладала когда-то, истребили годы ожесточенной борьбы, и теперь она выглядела старше своих тридцати семи лет. Ее карие, близко посаженные глаза окружали морщины, а впалые щеки красноречиво говорили о том, что уже в этом возрасте она лишилась многих зубов. Из-за того что она была подслеповата, между редкими, едва видными бровями навечно пролегла глубокая напряженная морщина; кроме того, Мария была костлява и в жестком, усыпанном драгоценными камнями наряде выглядела угловатой, как ребенок. Недостаток красоты, впрочем, с лихвой восполняли царственное величие манер и великодушная щедрость, снискавшие Марии преданность тех, кто ей служил.
– Кто-нибудь, да уберите же это! – процедила она сквозь зубы, и леди Кларансье поспешила снять с нее тюрбан.
Волосы королевы, прямые, золотисто-рыжеватые, щедро сдобренные сединой, упали ей на плечи. Мария со вздохом провела унизанной перстнями рукой по растрепанным прядям и лишь затем снова воззрилась на меня.
– Что-то не так. По-моему, ты сильно изменился.
– Может быть, дело в бородке, ваше величество? – предположил я.
– Нет, бородка у тебя была и раньше, правда не такая щегольская.
Памятливость королевы застала меня врасплох. Чувствуя, что взгляды всех женщин в комнате устремлены на меня, я негромко проговорил:
– Я отрастил волосы подлиннее, ваше величество, и прибавил в весе.
Лицо Марии прояснилось.
– Да, вот оно! Ты стал плотнее в теле!
Она прямо-таки лучилась довольством оттого, что установила причину перемены во мне. Затем вдруг лицо ее потемнело, словно облачко набежало на солнце. Я почти слышал, как она размышляет: где же он обретался, если прибавил в весе? На чьей службе и под чьим кровом?
Следующая реплика королевы была исполнена язвительности:
– Возможно, мы узнали бы тебя сразу, если бы ты соизволил явиться ко двору не сегодня, а намного раньше. Помнится, мы еще из Фрамлингема высылали тебе приглашение, предлагая пост у нас на службе.
– Да, ваше величество, и я нижайше прошу прощения за то, что откликнулся с таким неподобающим опозданием. Мне подумалось, что будет лучше какое-то время не появляться при дворе. – Я понизил голос и шагнул к королеве, заметив, как она сделала судорожный вдох, впечатленная моим многозначительным тоном. – Я опасался, что здесь могут оказаться те, кому не придется по вкусу, что я предал их доверие. Я с радостью вновь подверг бы себя опасности ради блага вашего величества, но не желал рисковать своей жизнью без малейшей на то необходимости.
С минуту Мария молча глядела на меня, затем отступила на шажок, незаметно для прочих восстановив надлежащее расстояние между нами.
– Мы понимаем тебя. И уверяем, что здесь тебе ничего не грозит. Мы не забыли, сколь бесценную услугу ты нам оказал.
С этими словами королева протянула мне правую руку, украшенную монаршим кольцом. Наклонившись, чтобы прикоснуться губами к руке, я позволил себе незаметно перевести дыхание. Сесил оказался прав: Мария по-прежнему мне доверяла.
Затем я услышал ее голос:
