Мои дорогие матушка и сестричка,
Вы, конечно, будете в шоке, получив мое письмо, поэтому позвольте мне сразу развеять ваши страхи. У меня прекрасные новости. Я получила заказ от герцога Хантфорда целиком сшить новые гардеробы для обеих его сестер. Это потрясающая возможность, и зарабатывать я буду намного больше, чем в магазине одежды. Герцог любезно выплатил мне часть денег авансом, что позволит расплатиться с доктором Конвелом и квартирной хозяйкой, которой мы задолжали. Как только смогу, отправлю вам следующую часть денег на другие расходы.
Единственное неудобство — мне придется оставаться здесь, в резиденции герцога в Мейфэре, до тех пор, пока не закончу работу. Уверяю, в этом нет ничего ужасного, кроме того, что я страшно скучаю по вам.
Как бы то ни было, я рассчитываю оставаться здесь примерно три месяца. Разумеется, писать буду регулярно, а вы подробно сообщайте мне обо всем, что скажет доктор Конвел, и о том, как дела у матушки. Если я вдруг срочно потребуюсь, черкните несколько слов по этому адресу, и я примчусь.
Любящая вас
Аннабелл.
Закончив письмо, она почувствовала облегчение и одновременно расстроилась, что ничего больше не может сделать для них в данный момент. Потом сняла очки, стянула чепец, вытащила шпильки из волос и помассировала голову, чтобы унять боль. Скинув туфли, забралась на кровать и утонула в перине. Аннабелл не спала практически два дня и, несмотря на это, не могла заснуть от возбуждения. Но выспаться было нужно. Она перевернулась на бок, и шелковая подушка легла под ее щеку.
Условия, в которых оказалась Аннабелл, были более чем комфортабельные, но нельзя терять бдительность. Аристократы — не те люди, которым можно довериться. Ее собственные титулованные дед с бабкой прекрасный тому пример. Они отреклись от сына только за то, что тот женился на простолюдинке.
Деньги и привилегии портят людей. У герцога Хантфорда было вдоволь и того и другого. Кроме того, у него были зеленые глаза, как раз такие, какие ослепляют доверчивых женщин.
Она представила себе эти глаза с тяжелыми веками и с задушевным взглядом и не заметила, как заснула.
Возвратившись домой из Гайд-парка, Оуэн на несколько часов заперся в своем кабинете. Он отправил записку миссис Смолвуд, известив хозяйку магазина о том, что ее знаменитая портниха выполняет для него особый заказ, на который уйдет несколько месяцев. Та тут же ответила, что рада услужить герцогу и отпускает мисс Ханикоут и что магазин сможет обеспечить их тканями, фурнитурой и всем необходимым для работы.
Он вдруг подумал, что наказание мисс Ханикоут превращается в довольно дорогое удовольствие.
За завтраком Оуэн рассказал сестрам об утренних событиях, ни словом не обмолвившись про эпизод под мостом и вымогательство.
Узнав, что мисс Ханикоут сошьет для каждой по нескольку новых платьев, сестры обрадовались. А когда узнали, что портниха будет жить у них под боком, обрадовались еще больше, словно к ним явилась с визитом персона из высшего общества.
Хантфорд прислушивался к щебетанию девушек и совершенно забыл об отчетах, которые прислал ему управляющий поместьем. Глянув на каминные часы, Оуэн сообразил, что уже два часа пополудни, а он все еще небрит и вдобавок пропустил ленч. Решив размяться, его светлость отправился наверх к себе в спальню, где ему пришлось самому взбить пену для бритья, так как камердинера не оказалось поблизости.
Щетина скрипела под холодным лезвием, и когда все закончилось, герцог почувствовал себя несколько более цивилизованным. Теперь, если удастся перехватить приличный сандвич, можно будет считать день удачно начавшимся. Оуэн вышел в коридор, повернул в сторону лестницы и замер как вкопанный. Что-то в дальнем конце коридора выглядело не так. По-другому.
Дверь в детскую. Она была приотворена.
Оуэн подошел и распахнул ее. Комната оказалась пустой, но в ней кто-то побывал. С мебели убрали чехлы, вытерли пыль со шкафов и вымыли стекла. Четыре маленьких столика составили вместе, чтобы образовать один большой стол. Эту конструкцию передвинули к стене, напротив окна. Центр ковра на полу истерся после всех битв, которые он, еще мальчишкой, разыгрывал со своим деревянным войском. Теперь здесь стояло зеркало размером в полный рост человека, прислоненное к стулу. А рядом корзинки. После детального обследования оказалось, что в них полно булавок, ножниц, пуговиц и еще каких-то мелочей, которые он не рискнул бы назвать.
Но следы проведенного здесь его детства остались. В углу приткнулся глобус. На полке виднелись грифельные доски и том Гомера на латыни, при взгляде на который бросало в дрожь. Стало совершенно ясно, что теперь его старую детскую превратили в швейную мастерскую.
Что ж, хороший план. Нет никакого смысла держать комнаты запертыми только из-за одного или двух неприятных воспоминаний, когда…
Интересно! Дверь, ведущая в смежную гостевую спальню, оказалась открытой. Хантфорд пересек детскую и вошел в спальню. Все было, как обычно.
За одним исключением.
В центре огромной кровати спала женщина. Оуэн понимал, что ему нужно немедленно уйти. Уйти еще до того, как она проснется или кто-нибудь вдруг увидит его. Но он не двигался с места.
Длинные волосы спящей растекались по подушке сияющими каштановыми волнами. Гладкие щеки розовели, как будто она видела во сне что-то греховное. Слегка приоткрытые губы цветом напоминали спелый персик, в уголках скрывалась улыбка.
Оуэн подошел к кровати и замер, переводя дыхание. Девушка во сне слегка заворочалась. Ему вдруг пришло в голову, что вот так должна выглядеть Спящая красавица.
Красивая — это слово было неприменимо к мисс Ханикоут. Гордая, заблудшая, упрямая и колючая — вот что подходило больше, чтобы описать ее. Но очевидное доказательство первого лежало перед ним. У нее были почти идеальные черты лица, за исключением слегка курносого носа, из-за чего, кстати, очки съезжали с переносицы. Тело гибкое. Ее ног Оуэн не мог видеть, однако легко представил, что они длинные.
Как раз такие, какие он любил, чтобы ими обнимали его за талию. Или чтобы ласкать их. Начать с лодыжек, задержаться под коленами, покусать кожу изнутри бедер, а потом перейти губами на нежный, набухший…
Мисс Ханикоут вдруг резко села на постели.
— Ваша светлость? — Это был и вопрос, и выговор. Схватив подушку, она прижала ее к себе, словно пытаясь прикрыть наготу, хотя была полностью одетой.
Ему стало стыдно.
— Доброе утро, мисс Ханикоут.
