Джек пригубил вино, глубоко вдохнул пряный аромат и одобрительно кивнул:
– Смотри, будешь угощать каждого гостя таким превосходным портвейном – погрязнешь в долгах.
Артур улыбнулся:
– Я рад, что он тебе нравится. Это из давних запасов, излюбленный напиток твоего деда. Я надеялся, что когда-нибудь лорд Татли заедет ко мне в гости, и я смогу предложить ему стаканчик. Конечно, это маловероятно… Кстати, мы с Тео недавно побывали в замке Татли. Мне хотелось объяснить лорду Татли, как я дорожу фамильной репутацией и стараюсь выполнять свой долг, несмотря на стесненные обстоятельства.
В его голосе засквозила такая отчаянная жажда признания, что у Джека сжалось сердце. Откинувшись на спинку стула, он вздохнул, отгоняя горькие воспоминания.
– Напрасно ты так ценишь мнение деда о тебе и твоей семье. Как поживает старый негодяй?
– Стареет, – улыбнулась Тео.
– Но по-прежнему негодяй, – договорил Джек.
– Нет, он не настолько плох, – вмешался семейный дипломат Артур.
– Артур, у тебя не нашлось бы грубого слова и для Аттилы!
Губы Артура разъехались в веселой улыбке.
– А у тебя доброго слова – даже для Иисуса из Назарета.
Джек расхохотался:
– А вот и нет! Я набожен, как любой лондонец.
– Охотно верю, что ты усердно поклоняешься своему идолу – женщинам. – В глазах Артура мелькнула тень зависти.
Джек криво усмехнулся:
– Уже нет.
– Значит, ты и вправду решил остепениться? – удивилась Тео.
– Точнее, обзавестись домом и расплатиться с долгами родителей.
– Ты женишься? – допытывалась Тео.
Джек покачал головой:
– Боже упаси! От одной мысли о женитьбе меня начинает выворачивать наизнанку, как в шторм на утлой лодчонке. Есть люди, созданные для супружеского счастья. Я не из их числа.
Артур молча разглядывал тлеющий торф в камине, потом вдруг прокашлялся и объявил:
– Знаешь, дни его светлости сочтены.
– Полагаю, мне следовало бы ужаснуться этому известию, а я не могу. – Лицо Джека омрачилось. – Я не виделся со стариком десять лет. Он даже не приехал на похороны матери. А ведь она приходилась ему родной дочерью.
Артур ответил ему понимающим взглядом.
– Сочувствую. Но не удивляюсь.
– И я тоже. До сих пор выхожу из себя всякий раз, как вспомню.
– Вы всегда были разными, как лед и пламень.
Джек фыркнул:
– Сравнение – пристойнее не придумаешь. Но ты хотел сказать, что старик всегда терпеть меня не мог, а я в ответ ненавидел его.
Артур с женой обеспокоенно переглянулись.
– Мы с Тео говорили об этом совсем недавно, когда узнали, что ты неожиданно перебираешься в Миддлдейл. Тео утверждала, что дед захочет встретиться с тобой.
– Черта с два! Такое ему и в голову не придет, – отрезал Джек.
– А если бы пришло, ты бы согласился? Я был бы счастлив, Джек. Сделай это ради меня.
Джек опустошил стакан.
– Ладно, Артур, так и быть. Но только для тебя. В благодарность за этот превосходный портвейн.
Ответом ему стало дружеское молчание, нарушаемое лишь тиканьем часов и сдавленным хихиканьем детей, которые изо всех сил старались вести себя тихо.
– Джек… – Артур поколебался и наконец продолжил: – Я вот о чем думаю… Если бы дедушка Ричард оставил все свое состояние тебе, ты смог бы одним махом рассчитаться с долгами. Ведь ты же его единственный внук. Титул и наследство по праву принадлежат тебе.
Джек вздохнул и покачал головой:
– Если бы да кабы… Титул он завещает мне потому, что у него нет выбора, но не даст ни гроша даже в обмен на новую жизнь. А без состояния мне будет не на что содержать поместье. И если учесть, что я и без того одной ногой в долговой тюрьме, я опозорю наш титул, Артур, я подумываю отказаться от него в твою пользу.
Артур побледнел.
– О Господи! Прошу тебя, Джек, не делай этого! Такой груз ответственности мне не нужен. Я к нему не готов – в отличие от тебя. Кстати, титулованную особу не посадят в долговую тюрьму. Ты как-нибудь выкрутишься. Но только представь меня в палате лордов! Жалкого торговца перчатками рядом с герцогами и министрами!
– Боже мой! – в тревоге ахнула Тео.
– Тебе хватит средств, чтобы нанять лучшего управляющего и секретаря в стране, Артур. Или ты никогда не думал о том, какую власть дают деньги?
Артур прикусил нижнюю губу, и в его карих глазах отразилось беспокойство.
– К сожалению, думал, и не раз. На твое наследство я ни в коем случае не посягаю, Джек, но Мэри, наша старшенькая…
– Я помню, – перебил Джек и с запоздалым раскаянием сообразил, что имена остальных детей выветрились из его памяти.
– Мэри слаба здоровьем. Надо бы показать ее лондонскому врачу… А у Тео уже давно не было обновок…
– За меня не волнуйся, дорогой, – ласково попросила Тео.
– Прискорбно слышать. – Джек отвел взгляд, боясь, что Тео заметит жалость у него на лице. А жалость переполняла его сердце. Любящий и заботливый муж и отец не должен с трудом сводить концы с концами, это несправедливо. Но, увы, такое Джек видел слишком часто. Тюрьмы были переполнены отцами, которые лишились семейств только потому, что не сумели выбраться из трясины нищеты. – Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
– Нет-нет, спасибо. Милостыни мы не просим. Нам мало нужно. Просто я всегда надеялся, что дедушка… вспомнит обо мне.
– Непременно, – заверил его Джек. – Из ненависти ко мне. Вот увидишь, он завещает тебе все состояние. Это почти триста тысяч фунтов.
– Триста тысяч? – ахнула Тео.
– Маме он не дал ни гроша, даже когда она умирала, а ей не давали покоя кредиторы. А все потому, что она наотрез отказалась расстаться с мужем, промотавшим собственное состояние.
– Жестокий человек, – произнесла Тео. – Не бери с него пример, Джек, не ожесточайся. Лучше попробуй простить, его. Прощение – самый ценный дар, какой только можно преподнести ближнему. На это способны лишь великодушные.
– Тео, этот мир недостоин тебя. – Джек покачал головой. Никого прощать он не собирался. – Но довольно о грустном. Деньги старика мне не нужны. Все они твои, Артур, не тревожься. А теперь расскажи мне про мистера Крэншоу. Ты сможешь дать мне рекомендательное письмо к нему?
– Разумеется! – Артур оживился, на его бледных щеках вновь показался румянец. – Сейчас же напишу.
– Вот и замечательно, – отозвался Джек. Как только письмо было готово, он откланялся. Визит удался, но душевно измучил Джека: ему было тяжело видеть супружеское счастье Артура и каждую минуту помнить, что он, Джек, не создан для такой любви.
На следующее утро в десять часов, когда юные леди обычно пишут письма или занимаются рукоделием, Лайза отправилась в парк упражняться в стрельбе из лука. Никто в доме не смел сказать ей ни слова против. В неподобающем поведении Лайзы винили ее отца, но опять-таки втихомолку.
