Высокие часы в библиотеке пробили два часа. Вой собаки стал просто нестерпимым. Хьюго выругался и сделал большой глоток из бокала. Почему-то этой ночью бренди его никак не брало. Забытье не приходило, и болезненные воспоминания снова мучили его. Может быть, в этом не было ничего удивительного, ведь в его доме находилась дочь Элизабет. Да к тому же эта чертова дворняга никак не угомонится.
Он снова сел за фортепьяно, пытаясь заглушить печальный вой музыкой. Внезапно какие-то звуки привлекли его внимание. Как будто кто-то прошел по холлу. Он пожал плечами. Видно, ему почудилось. Что он мог услышать при таком шуме?
Но вой пса внезапно прекратился. В наступившей тишине он смог уловить только легкое подрагивание оконных створок от ночного ветерка.
Хьюго вышел в холл. Дверь во внутренний двор была открыта. Ему пришло в голову, что Хлоя намеревалась тайно перевести собаку наверх.
Он открыл дверь. Небо было безоблачным, и летняя ночь была светла — яркие звезды освещали пустынный двор. Он решил подождать Хлою в холле. Если он ее и напугает, то виновата будет она сама. Однако прошло пятнадцать минут, но ни его подопечная, ни ее собака так и не появились. В конюшне было тихо.
Тогда Хьюго зажег висячий фонарь, вышел во двор и направился к конюшне, где пребывал в заключении несчастный Данте. Солома, разбросанная повсюду, заглушала его шаги, совершенно бесшумно он подошел к двери и открыл задвижку.
В конюшне было темно, он поднял фонарь повыше. Золотистые лучи осветили угол открытого стойла. На соломе, прижавшись к собаке, свернулась калачиком маленькая фигурка в белом. Хлоя обнимала собаку одной рукой, а голову пристроила на ее боку.
— Что за черт! — пробормотал Хьюго в приступе раздражительности.
Она спала как убитая. Данте умиротворенно взглянул на вошедшего и забил хвостом по полу, приветствуя его. Он явно не знал, по чьему распоряжению так страдает.
Хьюго поставил лампу и наклонился над Хлоей.
— Просыпайся, — сказал он, тряся ее за плечо. — Какого черта ты тут делаешь?
Хлоя проснулась, часто моргая от растерянности.
— Что? Что такое? А, вспомнила. — Она села. — Раз вы не пускаете Данте в дом, мне самой пришлось прийти к нему. Ведь не могла же я допустить, чтобы он так выл.
— Никогда не слышал подобной чепухи, — сказал он. — Немедленно отправляйся в постель.
— Без Данте не пойду, — заявила девушка без обиняков. — Я глаз не сомкнула, это просто невозможно, когда он воет. Не представляю, как вообще кто-то может спать. И, знаете, я так устала, что лучше уж буду спать здесь.
— Ты не будешь спать на конюшне, — решительно сказал он, наклонившись над ней.
Хлоя пристально посмотрела на него, как бы оценивая силу его решимости и сравнивая ее со своей. Он явно предостерегал ее, намекая, что не стоит ему перечить, но на этот раз козырная карта была у нее.
— Спокойной ночи, — ответила она с ласковой улыбкой и снова легла на солому.
— Ах ты маленькое упрямое отродье! — вне себя от гнева, он нагнулся, обхватил ее за талию и поднял вверх. В то же мгновение он ощутил нежность ее кожи под тонкой тканью ночной рубашки. Аромат ее волос и тела так ударили ему в голову, как никогда не ударяло бренди. Он замешкался, пытаясь обуздать охватившее его возбуждение, и тут Данте вскочил, свирепо зарычал и вонзил зубы в ногу Хьюго. Хьюго вскрикнул, отскакивая назад, и Хлоя выскользнула из его рук.
— Фу! — Односложная команда Хлои, произнесенная тихим голосом, подействовала немедленно.
Данте разжал зубы, однако все еще продолжал рычать и скалиться, не сводя глаз с Хьюго.
— Черт побери! — выругался Хьюго, нагибаясь, чтобы осмотреть кровоточащую рану.
— Ох, Боже мой, я не думала, что он укусит вас. — Хлоя присела. — Я знала, что он защитит меня, но… — Она склонилась над раной. — Она глубокая!
— Я знаю, что глубокая. Позволь-ка спросить, от кого это он тебя должен защищать?
Сидя на корточках, она взглянула на него и просто сказала:
— От вас. Ведь это вы заставляете меня делать то, чего я не хочу.
— Если вы хотя бы на минуту допускаете, что я способен бояться эту дворнягу, мисс Грэшем, то вам лучше еще раз хорошенько подумать, стоит ли здесь оставаться, — заявил он, буквально испепелив ее взглядом.
Она сочла разумным воздержаться от дальнейших споров. Было бы не очень тактично лишний раз подчеркивать его неудачу.
— Я даже представить себе не могу, чтобы вы чего-нибудь испугались, — сказала она совершенно искренне. — Лучше пойдемте на кухню, и я перевяжу рану. Ее, наверное, придется прижечь. — Она подняла фонарь. — Вы можете идти самостоятельно?
— Могу, — отрывисто бросил он, ковыляя к двери конюшни.
Данте устремился вперед, взлетел по ступеням к двери, а затем остановился, с нетерпением ожидая своих попутчиков, которые двигались значительно медленнее. Он отчаянно вилял хвостом, и никто бы не поверил, что всего несколько минут назад он был так злобен. Своей маленькой ручкой Хлоя поддерживала Хьюго, пока он хромал по ступенькам. Это казалось ему нелепым, настолько велика была разница в их росте и силе.
— Я могу обойтись без поддержки, — рявкнул Хьюго, давя в себе смех.
Данте поднял одну лапу и поставил ее на колено Хлои, когда они наконец добрались до двери. Хьюго остановился, но, прежде чем он успел произнести что-нибудь, Хлоя прошептала:
— Прошу вас! Я обещаю, что он не будет докучать. У него нет блох, ничего такого. И он приучен к дому.
Хьюго понял, что это поражение. Он не испытывал совершенно никакой симпатии к домашним животным. От их шерсти он чихал, и ему не нравился их запах даже тогда, когда они были чисто вымытыми. Но его миниатюрная подопечная вынудила его уступить.
— Он может побыть в доме сегодняшнюю ночь, но чтобы не путался у меня под ногами днем.
— О, спасибо! — поднявшись на цыпочки, она поцеловала его в щеку, и ее глаза засияли в лунном свете.
Хьюго вновь захлестнула волна эмоций.
— Не воображай себе ничего такого, — сказал он ворчливо. — Может, ты и победила в этом раунде, но мне очень не нравится, когда на меня давят.
— О, я больше не буду, — честно сказала она. — И вообще, ведь сейчас нам больше не о чем спорить, правда же? — с этими беспечными словами она зашагала перед ним на кухню.
Он последовал за ней более медленно и на секунду задержался у двери, опершись на ручку. Хлоя поставила лампу на стол и помешала угли в камине. Ее тело, прикрытое тонкой рубашкой, четко выделялось на фоне света, и, когда она нагнулась, пленительный изгиб ее бедер потряс его. В камине вспыхнуло пламя, она выпрямилась и повернулась к нему. Нежные холмики груди с темнеющими сосками мягко касались ткани.
