— Прекрасно, — отозвался Тристан, не отрывая взгляда от сада. Леонора шла по дорожке, а за ней следовала верная Генриетта. — Тогда завтра вечером я пришлю мажордома. Его зовут Гасторп.
— Мистер Биллингс!
Мастера звал кто-то из рабочих со второго этажа. Тот нетерпеливо взглянул на хозяина.
— Если я вам не нужен, милорд, то пойду посмотрю, что там у них.
— Идите, — кивнул Тристан. — Я сам найду выход. Еще раз хочу сказать, что очень доволен вашей работой.
Отвесив короткий поклон, мастер ушел. Минуты текли, а Тристан все стоял у окна и смотрел на Леонору. И пытался понять, почему он все это делает. Объяснить все с разумной и рациональной точки зрения было несложно. Но самому себе пришлось признаться, что не все в том объяснении будет правдой.
Генриетта подошла к хозяйке, прижалась к ее ногам и подняла голову, глядя на Леонору с обожанием. Девушка положила руку на голову овчарки, и Тристан вздрогнул, потом фыркнул, удивляясь собственной глупости, и пошел прочь от окна.
— Доброе утро. — Тристан улыбался старому дворецкому, словно тот был его лучшим другом. — Я хочу поговорить с мисс Карлинг. Она сейчас в саду, что позади дома, и мы вполне могли бы побеседовать на свежем воздухе.
Уверенность в себе, наличие прекрасно скроенного костюма и громкого титула были на его стороне. После едва заметного колебания дворецкий распахнул дверь и учтиво сказал:
— Следуйте за мной, милорд.
Они прошли холл, потом уютную гостиную: огонь потрескивал в камине, пяльцы с едва начатой вышивкой лежали на маленьком столике. Французские окна, выходившие в сад, были открыты.
— Прошу вас, милорд.
Тристан кивнул, перешагнул порог и оказался на маленькой мощеной террасе, за которой начиналась лужайка. Он спустился по ступеням и, следуя за изгибами дорожки, обогнул угол дома. Леонора склонилась над одной из клумб и не могла видеть лорда. Зато Генриетта сразу же повернула голову, но стояла спокойно, ожидая, когда пришедший обнаружит свои намерения.
До девушки оставалось всего несколько ярдов, когда Тристан заговорил:
— Доброе утро, мисс Карлинг.
Она резко обернулась и с изумлением уставилась на него. Потом бросила взгляд в сторону дома.
— Меня впустил дворецкий, — заверил ее Тристан.
— Правда? И чем обязана?
Приветствие было, мягко говоря, прохладным, если не сказать резким. Тристан не торопился отвечать. Он протянул руку к собаке та обнюхала его пальцы и, решив что-то для себя, ткнулась в его ладонь, напрашиваясь на ласку. Он принялся чесать ей за ушами и лишь тогда обратился ко второй, гораздо менее приветливой даме.
— Насколько я понял, ваш дядя и брат решили, что опасность миновала, коли попытки взлома не увенчались успехом?
Леонора, хмурясь, медлила с ответом. Она не подала руки, и он не настаивал, не желая услышать в ответ резкость. Тристан сунул руки в карманы пальто и ждал. Потом, видя, что девушка пребывает в нерешительности сказал.
— Вы не желаете, чтобы я плохо подумал о ваших мужчинах, и это, несомненно, делает вам честь. Но в данных обстоятельствах такое поведение не слишком разумно. Видите ли, я считаю, что эти попытки ограбления — лишь эпизоды некоего действа, которое разворачивается в настоящий момент. То есть его нельзя считать делом прошлого.
Глаза девушки вспыхнули, морщинка на лбу разгладилась. Теперь она слушала внимательно, даже жадно.
— Кое-что произошло уже после тех попыток проникнуть в ваш дом, и, я уверен, что-то обязательно произойдет в будущем.
Тристан ни на секунду не забывал, что она рассказала ему не все. Он умел давить на собеседника и даже запугивать но эта девушка принадлежала к той породе, с которой ни тот ни другой способ не сработал бы. Кроме того, он надеялся все же получить нечто большее, чем просто информацию, — ее доверие и готовность помочь. Именно это будет необходимо, чтобы отвести от нее угрозу. Он еще не знал, в чем именно заключается эта опасность, но опыт говорил Тристану, что она уже здесь и дальше события начнут разворачиваться быстрее. И тот, кто хочет выжить и выйти победителем, должен иметь информацию и союзников.
Леонора взглянула в глаза; стоящего перед ней мужчины и напомнила себе, что доверять военным нельзя ни в коем случае. Даже бывшим военным. Их слова и; обещания ничего не стоят. Но тогда что же здесь делает этот человек? Что заставило его вернуться и так близко к сердцу принять ее историю?
— За последнее время ровным счетом ничего не произошло, — сказала она. — Возможно, то большее, частью чего явились попытки взлома, сосредоточено теперь где-то в другом месте.
— Это кажется мне маловероятным, — ответил он и принялся разглядывать дом.
Перед Тристаном возвышалось солидное здание. Это был самый старый и самый большой дом на Монтроуз-плейс. Справа и слева, к нему примыкали здания более поздней постройки.
— Ваш дом имеет общие стены с другими строениями. А возможно, и общий фундамент, — заметил он.
— Да. — Леонора теперь тоже смотрела на дом.
Их взгляды встретились, и молчание стало напряженным. Не то чтобы это была битва или состязание — скорее просто осознание того, что каждый из них наделен силой и решимостью.
— Что вы узнали? — Девушка была уверена, что у ее нового знакомого есть новости, иначе зачем бы он пришел. Как странно, подумала она мельком, у него такое выразительное лицо, но при этом совершенно невозможно угадать мысли или чувства, которые владеют этим человеком.
Тристан между тем не спешил с ответом. Он вынул из кармана руку и протянул ладонь. Пальцы сомкнулись вокруг ее запястья.
Леоноре вдруг стало нечем дышать. Что-то внутри сжалось от его прикосновения. Рука мужчины, казалось, излучала жар. Сделав над собой усилие, она проигнорировала собственные ощущения и, высокомерно приподняв брови, взглянула в лицо гостя. Его губы дрогнули, но это не было улыбкой.
— Пойдемте со мной, и я все расскажу.
Их взгляды встретились. Тристан положил ладонь девушки на сгиб локтя и, по-прежнему удерживая ее руку, слегка потянул за собой. Она пошла рядом, незаметно пытаясь восстановить дыхание. Они шли через лужайку к дому, и Леонора вновь погрузилась в водоворот странных чувств. Каждой клеточкой своего тела ощущала она силу идущего рядод человека. Причем дело было не только в физической силе. Он излучал властность, уверенность и что-то еще… чему Леонора не могла подобрать названия. Разве что-то очень книжное — «мужское начало». Должно быть, именно это начало воспринималось ее телом как жар, исходящий от него. Кисть руки, которой касались его спокойные пальцы, просто пылала. Боясь почувствовать большее, Леонора усилием воли вернулась к делам насущным.
