Грязь, в которую опустилась Клементина, была холодной и вязкой. Во дворе витал запах крови и навоза. Улыбнувшись, миссис Маккуин потянулась и погладила белую морду коровы.
– Ты хорошо справилась, дорогая. Просто отлично.
Мать-корова лизала новорожденного, фыркала и моргала длинными белыми ресницами.
С безумным кудахтаньем по двору с шумом пронесся степной тетерев. Это не помешало родительнице и дальше облизывать детеныша, но Клементина подняла глаза и увидела скачущего через сенокосный луг Рафферти.
Все трое суток со дня приезда Зак в основном держался особняком, приноравливаясь к прежнему образу жизни. Миссис Маккуин знала, что деверь объехал все ранчо, словно должен был собственными глазами убедиться, как она тут справлялась. И Клементину порядком злило, что Рафферти ее оценивает.
А еще ее беспокоили мысли, что он подсчитывает общую стоимость ранчо, намереваясь продать свою половину. Возможно, какому-нибудь восточному синдикату или английскому баронету, ищущему приключений на Диком Западе.
Рафферти остановился рядом с ней и спрыгнул с седла. Клементина поднялась с земли, стряхивая с юбки грязь. Мгновение они просто смотрели друг на друга, ничего не говоря.
Теленок, будто дожидался прибытия Зака, шатаясь, поднялся на крошечные копыта, мумукнул и пихнул мать головой в красный живот. Довольная собой корова вскинула голову и низко замычала.
– Интересно, что заставило ее убраться с пастбища и прийти телиться во двор, – обронил Рафферти.
Клементина опустила глаза на тонконогого новорожденного, энергично сосущего материнское молоко.
– Наверное, двор показался ей самым безопасным местом для рождения малыша.
– Он с виду совсем кроха. Да и большая часть остальных детенышей, которых я видел сегодня на пастбище, выглядят плохо.
– Коровы пасутся на вырубленных участках леса и едят хвою с поваленных деревьев, вот телята и болеют.
– С каких это пор ты вырубаешь лес?
Клементина убрала с глаз выбившиеся пряди волос и внезапно заметила, что ладонь выпачкана в крови. И пошла прочь от Зака к водяному насосу.
Ведя в поводу лошадь, Рафферти догнал невестку и зашагал с ней в ногу.
– Клементина...
– Вы не можете вернуться сюда спустя столько лет, мистер Зак Рафферти, и ожидать, что ничего не изменилось.
– Черт, я знаю.
– И ожидать, что не изменилась я.
Клементина почувствовала на себе изучающий взгляд деверя как прикосновение, но нет, она не станет смотреть на него.
– Не вижу в тебе никаких изменений, – хмыкнул Рафферти. – По-прежнему чопорная и колючая как накрахмаленная рубашка.
Что доказывает, подумалось Клементине, как мало он ее знает. Но с другой стороны, ни один из её любимых мужчин никогда ее толком не знал.
Зак качал ручку насоса, пока невестка смывала с рук кровь от отела. Минуту назад Клементина придерживала вылезающую из утробы матери голову теленка и громко смеялась от радости, когда малыш сделал первый вдох. Через год она отправит его на бойню без сожалений и задних мыслей.
– Было время, когда я даже не могла смотреть, как клеймят телят, – произнесла она, высказывая вслух самый конец своих размышлений.
Уголок рта Зака дернулся, углубив ямочку на щеке. Но то была не улыбка.
– Даже тогда я не говорил, что ты слабачка.
Заслышав стук копыт, Клементина резко повернула голову. По дороге, ведущей из города, галопировал пинто с сидящими на его спине Сарой и Дэниелом.
Дети каждый день ездили в школу и обратно на старом Лиатрисе, но Клементина не подозревала, что конь до сих пор способен мчаться столь быстро. Она увидела, что неисправимая дочь снова не надела чепчик и ее волосы свободно развевались за спиной, как у цыганки. И вдруг Клементина заметила кровь на лице Дэниела.
С колотящимся от страха сердцем она бросилась обратно во двор. Сара уже помогала брату спуститься на землю, поддерживая руками за плечи. Кровь стекала сбоку головы мальчика по шее и капала на рубашку, окрашивая ткань в алый цвет.
– Это всего лишь царапина, – сказала Сара неестественно громким голосом, и Клементина уловила в глазах дочери настойчивое предупреждение. Дэниел все еще страдал от спазмов легких, и одними из причин, способных вызвать приступ удушья, оставались истерика и страх. Сара сжала плечи брата. – Ты же не боишься, правда, Дэниел?
– Угу, не боюсь, – прогундел мальчик. Его нижняя губа слегка дрожала, но дыхание было спокойным и ровным.
– Нет, конечно же, он не боится — глупо бояться такой маленькой царапины, – произнесла Клементина, заставляя себя говорить спокойно. Она наклонила голову сына, чтобы получше рассмотреть ссадину, и почувствовала головокружение из-за обилия крови. Это был не просто небольшой порез, а длинная, с рваными краями, но, к счастью, неглубокая рана. Клементина обняла Дэниела, отнесла его в галерею и устроила в кресло, сидя на котором иногда сбивала масло.
В сопровождении Сафрони из кухонной двери с шумом выскочил маленький Зак. Рот перепачкан черемуховым вареньем, а в липком кулаке зажат молочный крекер, с которого капала вязкая масса. Клементина чуть не задохнулась от на мгновение застрявшего в ее горле густого и сладкого запаха варенья.
– Сафрони, – кашлянула она, – принеси, пожалуйста, ящик с лекарствами.
– О, Боже упаси. – Сафрони схватилась за передник. – О, святые угодники... – Она бросила умоляющий взгляд на Рафферти, приподняла юбки и забежала обратно в дом.
– Ух ты, Дэнни, да ты кровишь прямо как зарезанная свинья! – воскликнул младший брат.
– Зак, а ну, замолчи. – Клементина заметила, как Рафферти притянул ее младшенького к ногам, будто защищая, а пострел позволил ему такую вольность. Ее дети приняли этого мужчину, словно знали его всю жизнь. Да и Сафрони рядом с ним не считала нужным прикрывать татуировки.
Клементина заставила себя более тщательно осмотреть глубокую ссадину на голове сына. Казалось, кровь свертывалась, хотя рана все еще выглядела катастрофично.
– Сара, а теперь расскажи, как такое произошло.
Взгляд широко распахнутых серьезных глаз Сары поднялся к Рафферти, будто лишь дядю она удостаивала своим ответом, и Клементине захотелось встряхнуть дочь.
– Они снова рубят лес на нашей земле, мужчины из «Четырех вальтов». Мы только подъехали поближе, чтобы получше рассмотреть, что они делают, а они стали в нас стрелять. Мы не хотели подкрадываться... ну, не совсем... но думаю, мы малость удивили их, когда высунулись из-за лачуги сумасшедшей…
Мужчины из «Четырех вальтов»... В груди Клементины вспыхнула холодная всепоглощающая ярость. Опять «Четыре вальта». Сначала они отравляют воздух и крадут деревья с ее земли, а теперь стреляют в ее детей.
