Лукас энергично оторвался от скалы и, стараясь сильно не раскачиваться, попытался приземлиться прямо возле Дейва.
Сначала он улетел не в ту сторону и оказался далеко от юноши. Раскачиваясь на веревке и стараясь изо всех сил удержаться на ней, Лукас попытался найти выступ, на который можно было бы встать ногой; затем он раскачал веревку еще раз. Теперь у него все вышло. Дэвид поймал веревку, пока Лукас искал опору.
Но затем веревка не выдержала тяжести. Либо камень, к которому она была привязана, сдвинулся с места, либо Лукас завязал непрочный узел. Сначала он соскользнул лишь чуть-чуть, но вскоре веревка наверху полностью развязалась. Лукас начал падать, а Дэвид попытался удержать веревку в руках. Юноша отчаянно старался замедлить падение друга, но в его положении такие действия были безнадежными. Веревка скользила в пальцах Дэвида все быстрее и быстрее. Если бы она упала, то не только Лукас оказался бы внизу, но и все шансы Дэвида на спасение пропали бы. При помощи веревки Дэвид, возможно, спустился бы в долину реки, а без нее умер бы от голода и жажды на выступе скалы. Мысли мелькали в голове Лукаса, пока он скользил все ниже и ниже. Ему нужно было принять решение: Дэйви не удержит его, а сам он, если вообще выживет, в любом случае получит травму. Значит, веревка не поможет ни одному из них. Лукас решил хотя бы раз в жизни совершить правильный поступок.
— Держись за веревку! — крикнул он Дэвиду. — Крепко держись за нее, что бы ни случилось!
Под действием веса Лукаса веревка все быстрее скользила между пальцами юноши. Он уже наверняка содрал себе кожу и вот-вот готов был сдаться от боли.
Лукас взглянул на отчаянное, но, тем не менее, такое прекрасное лицо Дэвида. Он любил его настолько сильно, что готов был умереть ради юноши. Затем Лукас отпустил веревку.
Казалось, весь мир состоял из боли, которая подобно ударам ножа пронзала спину Лукаса. Он не умер, но в каждую из этих ужасных секунд звал к себе смерть. Жить Лукасу оставалось недолго. После падения с высоты в двадцать метров он оказался на «золотом пляже» Дэвида. Он не мог пошевелить ногами, а его правая рука была парализована. Открытый перелом — раздробленная кость торчала из раны. Лишь бы все это поскорее закончилось...
Лукас стиснул зубы, чтобы не закричать, и внезапно услышал сверху голос Дэвида:
— Люк! Держись, я спускаюсь!
И действительно, юноша удержал веревку и теперь мастерски привязал ее к скале. Лукас молил Бога, чтобы Дэвид тоже не упал, но в душе он знал, что узел Дэйва выдержит тяжесть...
Дрожа от боли и страха, Лукас следил за спуском юноши. Несмотря на сломанную ногу и содранную кожу на руках, Дэвид ловко повис над утесом и вскоре оказался на пляже. Сначала он попытался осторожно переместить вес тела на здоровую ногу, но, чтобы добраться до Лукаса, ему пришлось ползти.
— Мне нужна палка, — сказал он наигранно уверенным голосом. — И тогда мы попробуем добраться домой вдоль реки... или же прямо по ней, если придется. Как ты, Люк? Я так рад, что ты жив! Рука заживет, а...
Юноша наклонился над Лукасом и стал осматривать его руку.
— Я... я умираю, Дэйви, — прошептал Лукас. — У меня не только рука сломана. Но ты... ты должен вернуться, Дэйв. Пообещай мне, что не сдашься...
— Я никогда не сдаюсь! — сказал Дэвид и вымученно улыбнулся. — И ты тоже...
— Я... послушай, Дэйв, ты не... ты не мог бы... подержать меня на руках? — Желание вырвалось у Лукаса наружу; он больше не мог себя сдерживать. — Я... хотел бы...
— Ты хочешь увидеть реку? — ласково спросил Дэвид. — Она очень красивая и блестит, как золото. Но... может быть, тебе лучше полежать спокойно...
— Я умираю, Дэйв, — повторил Лукас. — Секундой позже или раньше... пожалуйста...
Когда Дэвид приподнял Лукаса, боль была ужасной, но затем все прошло. Он чувствовал лишь руку мальчика на своем теле, ощущал его дыхание и тепло плеча, на которое опирался. Он вдыхал запах пота, казавшегося ему приятнее, чем запах роз в саду Киворд-Стейшн, и слышал всхлипывания, которые Дэвид больше не мог сдерживать. Лукас уронил голову и тайком поцеловал Дэвида в шею. Юноша ничего не почувствовал, он лишь крепче прижал к себе умирающего.
— Все будет хорошо, — прошептал он. — Все будет хорошо. Ты поспи немного, и тогда мы...
Стейнбьорн Сиглейфсон качал умирающего на руках, как это делала его мать, когда он был еще совсем маленьким. Объятия приносили ему утешение; Дэвид на мгновение забыл о том, что тоже был ранен и остался на клочке суши без одеяла и провианта. Наконец он уткнулся лицом в волосы Лукаса, как бы пытаясь защититься от боли.
Лукас закрыл глаза и полностью отдался во власть этого всепоглощающего чувства счастья. Все было хорошо. Он получил то, чего хотел. Он был там, куда и стремился попасть.
Прибыв в Вестпорт, Джордж Гринвуд отвел свою лошадь в конюшню и велел хозяину хорошо ее накормить. Судя по всему, ему можно было доверять; помещение показалось Джорджу относительно чистым. Молодому Гринвуду нравился этот городок у устья Буллер. Пока что он был совсем крошечным, с населением около двухсот человек, но уже сейчас все больше золотоискателей приезжало сюда в попытках найти драгоценный металл; попутно в Вестпорте обнаружили и залежи каменного угля. Джорджа полезные ископаемые интересовали куда больше, чем золото. Те, кто открыл месторождение, теперь искали инвесторов, чтобы построить шахту и железную дорогу: поскольку транспортировать уголь по доступной цене было невозможно, его добыча стала нерентабельной. Джордж хотел использовать свое пребывание на западном побережье не только для того, чтобы составить впечатление о городе, но и выйти на новые контакты. Для торговца оценка ситуации всегда имеет особое значение.
Этим летом доходы от процветающего предприятия впервые позволили Джорджу совершить поездку куда-либо, и он отправился в путь, не представляя интересы той или иной овечьей фермы. Теперь, в январе, когда стрижка овец и рождение ягнят были позади, он мог позволить себе пустить бесконечные проблемы Говарда О’Кифа на самотек. Джордж только вздыхал при мысли о безнадежном супруге Хелен! Благодаря его поддержке, дорогим породистым животным и полезным советам ферма О’Кифа наконец-то начала приносить хоть какую-то прибыль, но Говард оставался постоянным источником проблем. Он часто горячился, любил выпить, неохотно прислушивался к советам, да и то, если они исходили от самого Джорджа. Говард демонстративно игнорировал подчиненных своего попечителя, а именно Рети — бывшего ученика Хелен, постепенно ставшего правой рукой Джорджа. Каждый разговор, каждое предупреждение о том, чтобы, например, наконец-то согнать овец в апреле, дабы не потерять животных из-за внезапно установившейся зимней погоды, требовали от Джорджа поездки из Крайстчерча в Холдон.
