— Если я пойти в Новый Бриссак, — наконец добавил Леон, — то могу я взять с собой Бонни? Она сможет познакомиться с мом Леона.
Леон просительно смотрел на Виктора, однако уже снова улыбался, явно обрадованный собственной идеей. Конечно, Виктор не будет возражать, если слуга захочет представить свою подругу матери и семье. Таким образом, Леон мог бы петь на празднике, и тем не менее Бонни и Намелок все равно были бы с ним.
— А почему нам не взять с собой всех слуг? — спросила Деирдре, когда Виктор заговорил с ней о празднике для черных. — Тогда Амали не наделает глупостей со своим молочником, а Сабина снова увидит своих друзей из Нового Бриссака. У нее же там и дети есть, не так ли? Пятью черными больше — на таком огромном празднике никто этого не заметит.
— Однако существует запрет на собрания… — напомнил ей Виктор. — Отец и Жером на крестинах заявили, что на этот раз запрет будет действовать даже во время рождественских праздников.
— Ах, это же не распространяется на наших людей! — возразила Деирдре. — Леона, в конце концов, затребовал сам beau-père. И Сабина ведь родом с его плантации. Боже мой, Виктор, ты просто объясни ему, что все они являются членами его семьи!
Виктор рассмеялся:
— Абсолютно так, как ты, он, конечно, считать не будет, но ты права: это уважительная причина. Все они являются рабами Дюфренов. Или вольноотпущенниками. Однако лгать по этому поводу не следует.
Деирдре кивнула:
— Значит, тогда нам понадобится вторая карета — или повозка, поэтому подумай, кто из твоих благодарных пациентов мог бы дать тебе ее на время.
Слуги Дюфренов пришли в настоящий восторг, когда Виктор предложил им поехать в Новый Бриссак. Все они, не в последнюю очередь благодаря Леону и Сабине, слышали о легендарном обильном и щедром рождественском ужине в поселке рабов, и им очень хотелось хотя бы раз на нем побывать.
— Они дают рабам выходной день после обеда в святой вечер! — восторгалась Амали. Она уже несколько лет жила на Эспаньоле, но то, что католические праздники на ее новой родине распространялись также на рабов с плантаций, все еще приводило ее в восторг. — И еще на Рождество, и на следующий день! И все время есть бесплатная еда, и пиво, и…
— В святой вечер все посещают богослужение, а это не является свободным временем, — умерил Виктор ее ликование. — А что касается следующего дня… тогда плантаторам приходится нелегко. Конечно, не обходится без последствий, если они позволяют чернокожим за день до этого напиваться до потери сознания. Высокой производительности труда на следующий день ожидать не следует. И к тому же полевые рабы, бывает, занимаются далеко не безобидными делами. Я предполагаю, что на следующий день после Рождества столько из них убило или тяжело ранило друг друга, что для плантаторов просто дешевле дать им еще один свободный день.
— Но ты же не оставишь меня на произвол судьбы во время праздников, Амали? — спросила Деирдре с легким упреком. — Нам, женщинам, приходится переодеваться по три раза в день, на всех этих приемах, балах и обедах… Я так рада, что в этом году ты будешь со мной!
В поместье Новый Бриссак, в Роше о Брюм и на соседних плантациях на рождественские праздники одно светское развлечение следовало за другим. Нора с тоской подумала о том, что на Ямайке она должна была выдержать всего лишь один рождественский бал. Английские плантаторы не доводили дело до абсурда, в отличие от французов. И вообще, Нора начала скучать по своей плантации. Как ей ни нравилось быть вместе со своей дочерью, она радовалась, что скоро вернется назад, в Каскарилла Гарденс. Обратная поездка была запланирована на середину января. Но сначала надо было еще раз побывать у Дюфренов. К счастью, Виктор не стал возражать, когда Дуг заказал кареты для всех. Виктор, Деирдре и Фортнэмы сидели в комфортабельной карете, в которой поместилась и Амали, поскольку лошадьми управлял лично Виктор. Леон ехал на повозке, в которой находились остальные слуги и дети, а также багаж. Все пребывали в великолепном настроении. Леон пел детям песни, и в конце концов не только Сабина и Амали, но даже Бонни стали ему подпевать.
Нора откинулась назад на своем мягком сиденье и попыталась расслабиться. По крайней мере, поездка была прекрасной. Ей нравилось путешествовать среди девственных зарослей, которые еще сохранились вокруг Кап-Франсе. Затем дикая природа уступила место бесконечным плантациям кофе, табака и сахарного тростника, но здесь дорога пока находилась в тени пальм и диких растений с их похожими на фикусы мясистыми листьями. Нора искала взглядом местных животных, однако ей снова не повезло. Тут не показывался ни загути — маленький грызун, живущий на деревьях, — ни щелезуб. Оба вида существовали только на острове Эспаньола, но Норе они до сих пор так и не попались на глаза. Так же как крокодилы и другие рептилии, превышавшие размерами ящериц. Нора сожалела об этом. Она любила исследовать не знакомых ей животных и открывать для себя растения, которые могла бы посадить в собственном саду. На Эспаньоле она уже собрала много семян и саженцев, теперь нужно было только, не повредив, перевезти их по морю. Лишь бы праздничные дни прошли благополучно. Дуг прямо сказал, что опасается отравления на плантациях во время рождественских праздников.
— Может быть, это произойдет не в Новом Бриссаке, ведь черные просто с ума сходят, радуясь большому празднику. Но вообще… Для Макандаля это было бы очень благоприятное время, чтобы нанести удар. А мы в эти дни… На сколько плантаций мы с тобой приглашены, Нора? Мне хочется притвориться, будто у меня проблемы с желудком, и потребовать, чтобы Cабина давала мне исключительно овсяную кашу.
Это, конечно, не удалось бы осуществить, однако Нора сама уже думала о том, как бы избежать одного или двух приглашений, изобразив недомогание. Может быть, вместо этого она могла бы вместе с Виктором провести прием больных в поселении рабов и благодаря этому немного улучшить отношения между хозяевами и слугами.
В любом случае она старалась насладиться поездкой — тем более что погода этому благоприятствовала. Было тепло, как и везде на Карибских островах, но в это время года всегда можно было ожидать дождя, а в этот день путешественники, к счастью, были избавлены от него. Особенно этому радовались слуги, у повозки которых не было крыши.
Для Виктора, однако, этот день оказался не таким уж и счастливым. Его мать посмотрела на него с огромным недовольством, когда он со своей семьей подъехал к ее дому на карете, которой управлял сам — и к тому же сделал это одновременно с роскошными каретами остальных гостей, которые были приглашены на ужин. Поскольку погода была прекрасная, Луиза Дюфрен ожидала их перед домом.
