— Успокойтесь, майор, — ответил Тайрон. — Сейчас моя жена находится в безопасности, в нашем лагере возле города.
Николай был удивлен:
— Учитывая, как мечтал Ладислас овладеть ею, я не верил, что мы еще когда-нибудь ее увидим. И как же вам удалось отбить ее?
— Повезло оказаться в нужное время в нужном месте, — едва заметно улыбнулся Тайрон. — Вы, должно быть, будете рады услышать, что Ладислас решил покончить с прошлым и пришел вместе с нами, чтобы просить прощения у царя. Сейчас он тоже находится в моем лагере и залечивает рану. У него родился сын, и он был счастлив. Если бы он не помог нам вместе со своими людьми, мы бы ни за что не остановили захватчиков.
— Ладислас здесь? В вашем стане? Неужели, правда? — Тайрон улыбнулся:
— Я знаю, что это звучит невероятно, майор, но Григорий может подтвердить мои слова.
— Я бы и сам не поверил, — сказал капитан, — но кажется, Ладислас без памяти влюблен в сестренку нашего разведчика. Теперь, когда он стал отцом, ему, должно быть, хочется для своего сына лучшей доли, чем та, что выпала ему. О Ладисласе неплохо заботились нанятые его отцом учителя, но сам отец, польский магнат, отказался признать его за сына. Ладислас предложил матери своего сына выйти за него, словно он уже помилован. И еще надеется получить возможность заняться честным трудом. — Некрасов усмехнулся и заговорил совсем иным тоном:
— Полковник Райкрофт! Я не знаю, известно ли вам, что генерал Вандергут настоял на выведении оставшейся части вашего полка из города вместе с другими подразделениями вроде бы для того, чтобы устроить им смотр.
Тайрон приготовился услышать плохую весть и переглянулся с Григорием.
— И что?
— Дело в том, что, насколько я понимаю, генералу Вандергуту и в голову не приходило, чего можно ждать от казаков, если их как следует разозлить…
— Продолжайте, майор, — нетерпеливо потребовал Тайрон, когда Некрасов остановился. — Что случилось?
— Сначала все шло нормально, полковник. Ваши люди хотели дать отпор, но генерал Вандергут струсил и приказал вашему полку отступать, да и сам пошел следом, делая жалкие попытки отбиться от казаков. А они между тем буквально наступали ему на пятки. А пока генерал уносил ноги, казаки подбирали все, что он побросал по пути: не только мушкеты, но и пушки. Казаки встали лагерем у стен города и принялись тревожить жителей пушечной пальбой. Правда, почти ничего не порушили. Ушли они отсюда не более чем три дня назад. Снялись и отправились искать новую добычу. С тех пор генерал от всех скрывается. Кажется, он смущен и, возможно, напуган. Даже носа никуда не кажет.
Григорий разразился хохотом, даже не пытаясь сдерживаться, так что Некрасов недовольно покосился в его сторону. Лишь через мгновение Тайрон смог заговорить, не боясь, что его тоже разберет неуместное веселье.
— Что ж, похоже, в наше отсутствие тут было нескучно, — с издевкой промолвил он.
Николай удивленно наблюдал за англичанином, который, казалось, с трудом сдерживал улыбку.
— Кажется, вам понравилась эта новость, полковник? Я думал, что вы с генералом дружите — ведь Вандергут тоже иноземец, и ваш командир, и все такое…
— Я не выбираю друзей по национальности или служебному положению, майор. — С этими словами Тайрон обнял Григория за плечи и крепко прижал к себе. — Вот настоящий товарищ. Вот кем я по-настоящему дорожу. А генерал Вандергут… это всего лишь знакомый, да и то не самый приятный.
Тайрон быстро отсалютовал майору, и они, с Григорием смеясь, удалились. Удивленно улыбаясь, майор Некрасов направился к Грановитой палате, чтобы доложить царю все, о чем узнал от полковника Райкрофта. Скоро ему надо было сопровождать царя в Благовещенский собор, где он должен был встретиться с патриархом. Наверняка, узнав о том, что теперь его жизни ничто не угрожает, царь захочет помолиться.
Горожане теснились, пропуская ехавших по Красной площади запыленных всадников. Между двумя шеренгами кавалеристов шли плохо одетые воины. На телеге, восседая на пышной подстилке из сена, ехали две женщины. На руках у одной из них был грудной ребенок. Вторая куталась в просторную теплую накидку. За телегой двигались пушки, а замыкала шествие вереница повозок, две из которых везли раненых.
Все это и увидел князь Алексей, вылезая из саней. Он ахнул, узнав в одной из женщин, сидевших на телеге, ту темноволосую красавицу, которую велел выкрасть из дома Натальи Андреевны. Но еще удивительнее было то, что ее похититель ехал рядом на лошади, словно предводительствовал своими войсками и готовился принять заслуженную награду за подвиг.
В груди у Алексея похолодело, а дыхание пресеклось. Только сегодня утром Анна испуганно жаловалась, что царь зовет ее во дворец для объяснений по поводу предательства Ивана Воронского. Теперь она боялась, что ее ждет суровое наказание за тесные связи со шпионом. Оставалось лишь клясться и заверять, что она не имела никакого представления об истинных намерениях этого человека.
И вот английский полковник снова здесь. Вся жизнь пронеслась перед мысленным взором Алексея, и словно похоронный колокол ознаменовал роковой час в его судьбе. Ведь царь Михаил предупреждал его, но он легкомысленно ослушался. Вместо этого он, князь Алексей, решил похитить Зинаиду, словно дурак, стремящийся поскорее расстаться со своей головой: От страха сердце затрепетало у него в груди.
Толпа быстро прибывала. Все слышали о военном успехе солдат, что шли сейчас через площадь. Майор Некрасов доложил царю обо всем заранее, и монарх вынес дело на рассмотрение Земского собора. Вскоре весть разнеслась далеко за пределы Кремля, и уже вся Москва увлеченно обсуждала случившееся. С таким блеском одержать победу над превосходящими силами противника (а поговаривали, что поляков было, по крайней мере, раз в пять больше), разрушить планы по свержению не только святейшего патриарха, но и самого царя… Что ж, это настоящий подвиг!
Алексей скрежетал зубами. Ему ненавистна была эта ликующая толпа. Сейчас, когда все вокруг славили английского полковника и этого варвара Ладисласа, он чувствовал себя оскорбленным, как никогда в жизни. С каким бы наслаждением он смотрел, как вороны клюют, кусок за куском, тела этих людей! Ведь они украли у него то, что ему было дороже всего на свете!
— Простите! Простите!
Алексей удивленно оглянулся на толкнувшего его иноземного офицера, торопливо протискивавшегося мимо. Он торопился так, словно за ним гнались все демоны преисподней, и все время оглядывался.
— Простите! — снова сказал он и уже совсем было миновал князя, как вдруг из толпы к нему воззвал женский голос:
