— Всего хорошего, барин, — поклонился Никита и еще раз с тоской посмотрел на Анну, — и тебе, Аннушка… Ну, будьте…
Анна проводила его до двери и вернулась к барону.
— Что-то случилось, Иван Иванович?
— Я всегда подозревал, что Долгорукая — женщина завистливая, — негромко сказал барон после паузы. — А теперь вижу, что она еще и нечиста на руку. Она считает, что мое поместье принадлежит ей. Если верить автору письма, она утверждает, что я не выплатил долг ее покойному супругу.
— А кто написал это письмо?
— Автор пожелал остаться анонимным.
— Стоит ли доверять такому посланию? — засомневалась Анна. — Честный человек подписался бы.
— Возможно — да, а может быть — и нет. В жизни бывают разные обстоятельства, — покачал головой барон. — Но что-то подсказывает мне, что дело здесь действительно нечисто.
И я должен немедленно отправиться в поместье и узнать все наверняка…
А вот и ты, Владимир! Хорошо, что пришел!..
В распахнутых с силой дверях кабинета появился Корф-младший. Владимир выглядел ужасно — он не спал практически всю ночь, много пил, а когда проваливался в подобие сна, то на него тут же налетали кошмары.
Владимир вошел в кабинет стремительно и казался озлобленным.
— Я немедленно уезжаю в поместье по срочным делам, — сообщил сыну свое решение барон.
— А вам не понадобится моя помощь? Я готов следовать вместе с вами.
— Нет, благодарю тебя. Я хочу, чтобы ты остался здесь и позаботился об Анне. Я пока не знаю, сколько мне придется отсутствовать.
— В доме полно слуг, — резко сказал Владимир. — Отчего бы им не позаботиться друг о друге?
— Анна — не служанка, и не смей больше говорить так! — возмутился барон.
— Как угодно. Но я не собираюсь играть в эти игры!
— Пока я жив — или ты будешь меня слушаться, или у меня не будет сына!
— Отец, я давно хотел задать вам один вопрос, — Владимир бросил на Анну взгляд, полный ненависти. — Почему о крепостной девице вы заботитесь больше, чем обо мне, своем сыне?
— Причина тебе известна. И я не намерен продолжать этот бессмысленный разговор!
— В таком случае желаю вам приятного пути, и.., позвольте мне откланяться, — Владимир криво усмехнулся и нетвердой походкой вышел из кабинета отца.
— Мне очень жаль, что тебе пришлось все это выслушивать, — обернулся барон к Анне.
— Что вы, Иван Иванович… Я хорошо понимаю, отчего он обижен.
— Но Анна!..
— Мне кажется, вы к нему излишне требовательны и суровы, — заступилась она за Владимира.
— Мой сын — человек военный, и к дисциплине ему не привыкать.
— Но он же — ваш сын! И тоже нуждается в отцовских любви и внимании!
— Я никогда не обижал его этим.
Скорее, мне часто приходилось напоминать ему о том, что он мой сын, — с грустью в голосе сказал барон и вздохнул.
— Я думаю, мне лучше поехать с вами в поместье.
— Но как же прослушивание?
— Если господин Оболенский счел мое пение достойным для сцены, то, я уверена, он не откажется прослушать меня и после возвращения, — Анна была полна решимости, основанной на двух серьезных причинах. Во-первых, внутреннее чувство подсказывало ей, что барона ожидают в имении не совсем приятные события, а, во-вторых, она искренне страшилась оставаться в Петербурге в полной власти неуравновешенного Владимира.
— Возможно, ты права, — обдумывая ее предложение, сказал барон. — Пожалуй, я смогу уговорить Сергея Степановича приехать к нам в поместье. Там и устроим прослушивание.
Как тебе такая идея?
— Благодарю вас! Так я могу собираться?
Барон кивнул. Анна тут же побежала к себе за саквояжем. В коридоре она столкнулась со стремительно входившим в дом Репниным. Анна буквально влетела в его объятья, и Михаил не стал ее сразу отпускать.
— Извините… — зардевшись, пробормотала Анна.
— Михаил… — Репнин расцвел счастливой улыбкой. — А вы — Анна.
— Вы запомнили мое имя… — смутилась девушка.
— Вас невозможно забыть, — горячо сказал Репнин и тотчас испугался своей смелости. — Простите… Хотя нет, почему простите? Вас действительно невозможно забыть. Вы невероятно красивы и потрясающе талантливы.
— Вы, наверное, пришли к Владимиру? — Анна попыталась перевести разговор на другую тему.
— Но мечтал увидеть вас!
— Боюсь, что не смогу долго быть вашей мечтою — мы с бароном сейчас уезжаем из Петербурга, — Анна сделал попытку освободиться из объятий Репнина.
— Надолго? — расстроился Михаил и позволил Анне выскользнуть.
— Я не знаю…
— Разрешите мне написать вам, — умоляющим тоном попросил Репнин. — Обещаю, что не буду докучать вам глупостями!
Его тон, его глаза говорили о многом, и Анна почти сдалась, но, случайно бросив взгляд за окно, увидела проходившего по двору Владимира и вздрогнула, вспомнив его совсем нешуточную угрозу.
— Не терзайте понапрасну бумагу, — сухо ответила Анна ожидавшему ее решения Репнину. — Ответа не будет.
Она холодно посмотрела на оторопевшего Михаила и прошла мимо него, едва сдерживая слезы. Репнин ничего не понял и растерянно стоял в коридоре, пока к нему не обратился вышедший из своего кабинета старый барон Корф. Он был в дорожном костюме и с печатью озабоченности на лице.
— Миша! Не знал, что ты здесь, — барон протянул Репнину руку, и тот автоматически ответил на крепкое рукопожатие Корфа.
— Вы, кажется, чем-то озабочены? — отечески поинтересовался барон.
— Да, мы тут разговорились с Анной… — невпопад ответил Михаил.
— Это заметно, — кивнул ему Корф-старший.
В ту же минуту в коридор снова вышла Анна, одетая, как и барон, для дороги. Михаил настойчиво стал искать ее взгляда, но Анна казалась ко всему равнодушной.
— Вот и хорошо, Анна, что ты так быстро, нам пора, — кивнул ей барон. — Миша, прости, что не могу дольше уделить тебе внимания. Нас ждет карета.
— Как? Уже? — встрепенулся Репнин.
— Дела, дела, — Корф приподнял цилиндр в знак прощания и вышел, пропуская вперед притихшую Анну.
— Счастливого пути, барон! Сударыня, был счастлив вновь увидеть вас.
Надеюсь, мы встретимся в скором времени.
— Прощайте, поручик, — прошелестела Анна и вышла из дома.
— Кажется, ты очаровала нашего Мишу! — с улыбкой сказал барон Анне, пока они шли к карете. — И, надо признаться, я не удивлен.
— А я представляю себе, как он будет удивлен, узнав, что я крепостная, — Анна, наоборот, казалась серьезной и даже расстроенной.
— Чувства сильнее предрассудков, если, конечно, они — настоящие, — сказал Корф, помогая Анне войти в карету, потом сел сам.
Кучер закрыл за бароном дверцу и прошел к лошадям.
