— Дай-ка проверю, правильно ли я, наконец, понял. — Он обхватил мое лицо обеими руками и прижался лбом к моему лбу. Наши лица оказались так близко, что его глаза расплылись в единую голубую сферу, а дыхание согревало мне подбородок.
— Лицом к лицу. Так? — Возбуждение, вызванное смехом, таяло в моих жилах и заменялось чем-то иным, таким же сильнодействующим. Я прикоснулась языком к его губам, а руки действовали ниже.
— Лицо — не главная часть. Но ты быстро учишься.
На следующий день я сидела в больничке, терпеливо слушая пожилую леди из деревни, какую-то родственницу повара по супам, которая очень многословно и подробно описывала мне боли в желудке у своей невестки, которые теоретически имели какое-то отношение к ее собственным жалобам на больное горло, только я никак не могла уловить эту связь.
На дверной проем легла тень, прервав перечисление симптомов старой леди.
Я, вздрогнув, подняла глаза и увидела, что в комнату ворвался Джейми, за ним по пятам шел Аулд Элик, и оба выглядели встревоженными и возбужденными. Джейми бесцеремонно вырвал у меня из рук самодельный шпатель и рывком поднял меня на ноги, сжав своими руками обе мои.
— Что… — начала я, но меня прервал Элик, который смотрел через плечо Джейми на мои кисти рук.
— Ага, это все замечательно, парень, а руки? Руки у нее для этого имеются?
Джейми схватил одну мою руку и вытянул ее, сравнивая со своей.
— Ну-у… — протянул Элик, с сомнением изучая ее, — может получиться… Ага, может.
— Может, вы сочтете возможным объяснить мне, что, по-вашему, вы делаете? — вопросила я, но не успела закончить предложение, как меня потянули вниз по лестнице, зажав между двумя мужчинами, а престарелая пациентка осталась сидеть, недоуменно глядя нам вслед.
Через несколько мгновений я нерешительно обозревала большую, коричневую, блестящую заднюю часть лошади, расположенную в шести дюймах от моего лица. Проблема стала понятной по дороге в конюшни. Джейми объяснял, а Аулд Элик вставлял свои замечания, проклятия и восклицания.
У Лозганн, обычно хорошо жеребившейся призовой кобылы из конюшен Каллума, возникли сложности. Это я видела и сама: кобыла лежала на боку, иногда ее лоснящиеся бока вздымались, и все огромное тело начинало дрожать. Стоя на четвереньках позади лошади, я видела, что края влагалища с каждой схваткой слегка расходились, но больше ничего не происходило, в отверстии не появлялось ни крохотное копытце, ни мокрый нежный нос. Жеребенок явно шел боком или спиной. Элик считал, что боком, Джейми настаивал, что спиной, и они начали по этому поводу спор, но я нетерпеливо призвала их к порядку и спросила, чего от меня ожидают.
Джейми посмотрел на меня, как на умственно отсталую.
— Повернуть жеребенка, конечно, — терпеливо сказал он. — Развернуть передние ноги, чтобы он смог выйти.
— О, и это все? — Я посмотрела на лошадь. Лозганн, чье элегантное имя на самом деле означало «лягушка», была очень изящно сложена для лошади, но чертовски велика для такой работы.
— Э-э… вы имеете в виду, влезть внутрь? — Я украдкой посмотрела себе на руку. Возможно, она и пролезет — отверстие было достаточно велико — но дальше-то что?
Руки обоих мужчин были откровенно велики для такой работы. А Родерик, грум, которого обычно привлекали в таких щекотливых случаях, был, разумеется, не в состоянии, потому что на его правую руку я сама наложила лубок и повязку — он два дня назад ее сломал. Вилли, второй грум, все равно пошел за Родериком, чтобы получить от него совет и моральную поддержку. Как раз в этот момент он и пришел, одетый только в потрепанные бриджи, тощая грудь белела в полумраке конюшни.
— Дело трудное, — с сомнением сказал он, когда ему поведали о ситуации и о том, что его буду заменять я. — Мудреное, понимаете? Надо уметь, да еще и сила требуется.
— Не волнуйся, — самонадеянно заявил Джейми. — Клэр всяко сильнее, чем ты, жалкий сопляк. Ты будешь ей говорить, что нужно нащупать и что делать, и она в момент справится.
Я оценила этот вотум доверия, но никак не могла так же оптимистически настроиться. Твердо сказав себе, что это не труднее, чем ассистировать при полостной операции, я зашла в стойло, чтобы сменить платье на бриджи и грубую рабочую рубаху, а потом намылила руку до плеча жирным сальным мылом.
— Ну, в бой! — пробормотала я себе под нос и скользнула рукой внутрь. Места для маневров почти не было, и сначала я не могла понять, что чувствую. Я закрыла глаза, чтобы как следует сосредоточиться, и стала аккуратно щупать. Были участки гладкие и неровные. Гладкие, должно быть, туловище, а шишковатые — ноги или голова. Мне нужны были ноги, еще точнее — передние ноги. Я постепенно привыкала к ощущениям и к тому, что во время схватки нужно не двигать рукой. Поразительно сильные мышцы матки сжимали руку, как в тисках, мои собственные кости очень болели, потом схватка прекращалась, и я могла возобновлять поиски.
Наконец ищущие пальцы наткнулись на то, в чем я была уверена.
— Я нащупала нос! — ликующе закричала я. — Я нашла голову!
— Хорошо, девочка, хорошо! — Элик с волнением нагнулся, ободряюще поглаживая кобылу, когда начиналась очередная схватка. Я стиснула зубы и уперлась лбом в лоснящийся крестец, пока могучая сила выворачивала мне запястье. Потом все прекратилось, и я продолжила поиски. Осторожно щупая, я нашла изгиб глазницы и брови, и маленькое свернутое ухо. Переждав очередную схватку, я провела рукой по шее до плеча.
— У него голова прижата к шее, — сообщила я. — Во всяком случае, голова указывает верное направление.
— Отлично. — Джейми, стоявший у головы лошади, ласково погладил потную гнедую шею. — Если повезет, ноги будут подвернуты под грудь, и ты сможешь взяться рукой за колено.
Это все продолжалось и продолжалось, я ощупывала, погрузив руку по самое плечо в теплую темноту лошади, ощущая ужасную силу родовых схваток и благодарные передышки, вслепую борясь, чтобы достичь своей цели.
Мне казалось, что я сама рожаю, и это было чертовски трудное дело.
Наконец я ухватилась за копыто. Я чувствовала круглую поверхность и острый край. Следуя взволнованным, зачастую противоречивым указаниям своих советчиков, я то тянула, то толкала, вытягивала одну ногу вперед и заталкивала другую назад, потела и стонала вместе с кобылой.
И вдруг все заработало. Схватка прекратилась, и внезапно все гладко скользнуло на место. Я, не двигаясь, ждала следующей схватки. Она началась, и вдруг маленький мокрый носик выскочил наружу, вытолкнув мою руку. Крохотные ноздри раздувались, словно заинтересовавшись новыми ощущениями, и тут нос исчез.
— Со следующей все закончится! — Элик едва не плясал в экстазе, его скрюченная ревматизмом фигура подпрыгивала на сене вверх-вниз. — Давай, Лозганн! Давай, сладкая моя лягушонка!
