Джесси отложила стопку заметок, пробралась вперед на целые восемнадцать дюймов, вытащила телефон и ответила, надеясь, что это профессор. Но это оказался Марк Трюдо.
У нее на языке сразу же завертелось категорическое заявление, что она ни за что не возьмет даже одной работы на проверку, но все слова были забыты, когда Марк обрушил на нее новость: полиция только что уведомила его о смерти профессора Кини.
Джесси задрожала, вцепившись в рулевое колесо, и со всхлипом выдохнула.
— И представь себе, Джесс, его убили, — возбужденно продолжал Марк, совершенно не обращая внимания на то, что она плачет. Мужчины иногда ведут себя очень бестактно.
Смутно осознав, что поток машин снова движется, Джесси вытерла лицо рукавом и сняла ногу с педали тормоза.
— Копы сказали, что Кини, похоже, впутался в какое-то темное дело, Джесс. Сказали, что он недавно снял много денег со своего пенсионного счета и заложил дом. Думаю, у него был участок земли где-то в Джорджии и он его продал. Копы понятия не имеют, зачем ему внезапно понадобилось столько денег.
Слишком поздно сообразив, что автомобиль, едущий перед ней, снова остановился, Джесси ударила по тормозам, и ее машина замерла в дюйме от бампера того, кто ехал впереди. Ехавший за ней водитель раздраженно засигналил. Не просто загудел, он лег на руль, сопровождая вой клаксона соответствующими жестами.
— Ага, — огрызнулась Джесси сквозь слезы, показывая в зеркало заднего вида ответную «любезность», — словно это я виновата в том, что мы снова застряли в пробке. Смирись, парень.
Проблемы с движением были в конце списка, в котором перечислялось все, что ее беспокоило. Джесси закрыла глаза.
Полиция могла и не знать, зачем профессору понадобились деньги, но Джесси в этом не сомневалась.
Кажется, зеркало являлось подлинной реликвией и, скорее всего, — это Джесси заключила из того, какая сумма понадобилась профессору, — пришло прямиком с черного рынка.
Кини явно был замешан в каком-то темном деле.
— …задушили гарротой, — продолжал Марк. — Представляешь, гарротой. Никто ими больше не пользуется, верно? Кому это понадобилось?
Джесси зажала ладонью микрофон и уставилась на поток машин.
— Что же происходит? — прошептала она.
Марк продолжал говорить, но для нее это был просто отдаленный шум.
«Мы с профессором сегодня вечером уже закончили», — сказал тогда блондин. И она не обратила внимания на эту фразу, слишком занятая собственными проблемами.
А теперь Кини мертв.
Поправка, подумала Джесси. Время смерти 18:15, понедельник — профессор был мертв еще до того, как она отправилась к нему в кабинет за книгами.
— Только представь. — Марк все еще болтал. — Эллис, заведующая нашей кафедрой, говорит мне, что я должен заменять профессора до конца семестра. Ну что это за фигня? Словно они не могут нанять…
— Ох, повзрослей, Марк, — прошипела Джесси, нажимая на «отбой».
Выбравшись наконец из десятого круга ада, Джесси срезала путь по боковым улицам и направилась обратно к кампусу.
Ее мысли путались. И среди них не было ни одной четкой, так что толку от размышлений было мало.
Ей нужно снова увидеть зеркало.
Зачем — Джесси не имела ни малейшего понятия.
Просто она думала только об этом. Она не могла заставить себя вернуться домой. В таком состоянии, как сейчас, дома она просто полезет на стену. Ей не нужно ехать в больницу, там больше некого проведывать. У нее было несколько близких друзей, но они работали так же, как и она, и внезапно свалиться им на голову было не лучшей идеей. Да и что она могла им сказать? «Привет, Джинджер, как дела? Кстати, я сошла сума. Моя жизнь превращается в подобие фильма об Индиане Джонсе. Меня окружают таинственные реликвии, иностранные убийцы и необычайные аудиовизуальные спецэффекты».
Добравшись до кабинета, Джесси обнаружила, что дверь затянута полицейской лентой.
Это на миг остановило ее. Но потом Джесси заметила, что это всего лишь лента полиции кампуса, и отодвинула ее с дороги. Нарушение постановления университета не казалось таким уж ужасным.
Подергав ключ в замке, чтобы убедиться, что на этот раз дверь действительно заперта, Джесси снова спросила себя о том, что она собирается делать, когда войдет.
Попытается завести разговор с реликвией? Приложит ладони к стеклу? Попробует вызвать дух?
Но судьба распорядилась по-своему.
В тот миг, когда Джесси открыла дверь, свет из коридора упал прямо на серебристое стекло.
Ее ноги примерзли к полу. Руки вцепились в дверь. Даже дыхание остановилось на полувздохе. Джесси не была уверена, но, кажется, даже сердце сделало долгую паузу.
Высокий, полуобнаженный, прекрасный, как бог секса, мужчина, стоявший в глубине зеркала, посмотрел на нее и зарычал:
— Вовремя же ты вернулась, девица!
Когда Джесси было семнадцать лет, она чуть не погибла. Она отправилась в один из тех залов, где можно заняться альпинизмом на специальной стене (потому что лучшая подруга сообщила Джесси, что футболист, в которого она тогда была влюблена, приехал домой из колледжа на уикэнд и собирается вместе с друзьями прийти туда). Джесси очень неудачно упала и сломала несколько костей.
Последний год учебы в колледже она просидела дома, отращивая волосы там, где их сбрили, чтобы вставить металлическую пластину, которая удерживала разбитые кости черепа, и слушала рассказы других о вечеринках, выпускном и вручении дипломов.
А тот парень, по которому она сходила с ума, даже не появился в тот день в зале.
Из этого случая Джесси вынесла определенный опыт. Первое: афоризм «самые хитроумные планы мышей и людей обычно лопаются» был совершенно справедлив. Она не только не попала на матч своей футбольной команды в тот единственный год за последние семь лет, когда команда попала в финал; ей не пришлось надеть розовое выпускное платье, до сих пор висевшее в шкафу; она не подбрасывала вверх шапочку; она не была ни на одной вечеринке. И второе: иногда, когда все идет плохо, спасти может только чувство юмора. В таких ситуациях можно смеяться или плакать, а от слез становится хуже, да и внешность портится.
На пороге кабинета, хозяина которого недавно убили и где чуть не убили ее саму, глядя в зеркало на то, чего просто не могло быть, Джесси пришла к выводу, что последние несколько дней можно назвать плохими даже по самым мягким стандартам.
Она начала хихикать.
И ничего не могла с собой поделать.
