Саймон чувствовал дрожь холодной руки девушки, когда вел ее через весь зал к Эмбер и Дункану.
«Черт бы меня подрал, неужели это я заставляю ее содрогаться от отвращения?»
При этой мысли Саймоном овладела холодная ярость, но на его лице ничего не отразилось — он все так же учтиво продолжал вести Ариану к возвышению во главе зала.
— А, вот и вы наконец, — сказал Дункан, оборачиваясь к Саймону. — Вижу, вам не терпится покинуть пиршество?
Хохот, каким рыцари встретили эту фразу, не оставлял сомнений в характере занятия, которое предстояло новобрачным.
— О, я просто сгораю от нетерпения, как и моя прелестная супруга. — Улыбаясь одними губами, Саймон посмотрел сверху вниз на Ариану. — Не так ли, любовь моя?
Ариана с трудом изобразила ответную улыбку. Но, казалось, кроме Саймона, никто этого не заметил. Он стиснул ее холодные пальцы, молча призывая не показывать своего отвращения к нему на людях.
Взглянув в его бездонные черные глаза, Ариана поняла, что он прекрасно знает, как неприятны ей его прикосновения.
— Я… я просто потрясена всем случившимся в этот день, — пролепетала она.
Ариана изо всех сил старалась говорить спокойно, так что ее голос даже стал хриплым от напряжения.
— Милорд и миледи, ваши подарки щедры, а вы добры и великодушны.
— Мы были счастливы доставить вам удовольствие, — любезно ответил Дункан.
— Я рада, что платье вам идет, леди Ариана, — улыбаясь, добавила Эмбер.
Тонкие пальчики Арианы слегка погладили расшитый серебром рукав. Вышивка вспыхивала и переливалась, отзываясь на каждое ее прикосновение.
— Я бы хотела поблагодарить ткачиху, — сказала Ариана. — Вы передадите ей мои слова?
— Но вы можете сделать это сами, — ответила Эмбер.
— Ты же говорила, что Серена — отшельница? — возразил Дункан.
— Это так, но тем не менее она увидит Ариану.
— Почему? — спросил Дункан.
— Потому что платье и леди Ариана дополняют друг друга, — спокойно произнесла Эмбер.
Саймон метнул на Ариану быстрый взгляд из-под полуприкрытых век. Бесспорно, живая, опьяняюще яркая ткань как нельзя лучше оттеняла красоту Арианы, заставляя ее сиять, как алмаз в драгоценной оправе.
— Ты не согласен с этим, Саймон? — лукаво спросила Эмбер.
— Ее кожа подобна жемчужине, светящейся изнутри, — произнес Саймон, не отводя глаз от своей невесты. — А прекрасные глаза затмевают даже драгоценные аметисты, вплетенные в ее волосы.
У Арианы перехватило дыхание: она не знала, радоваться или пугаться этого неожиданного проявления обожания. Саймон продолжал сдержанно и почтительно сжимать ее руку, но его взгляд говорил о другом.
Он желал ее!
«Воин сдержанный и пылкий, весь отдавшийся страсти.
Волшебник, очаровавший ее».
Мысли Арианы пришли в смятение: каждая частица ее испуганной души вдруг страстно захотела быть очарованной, покоренной этим волшебником из аметистовой мечты. Сладкое и томительное чувство пронзило ее существо, как серебряная молния, вышитая на свадебном одеянии.
Длинные полы ее платья внезапно затрепетали от невидимого сквозняка, и одна из складок мягко прильнула к свободной руке Саймона. Он ласково погладил необычную ткань и неожиданно улыбнулся — ему показалось, что платье соткано из тепла и смеха, страсти и безмятежности.
Эмбер заметила, как ткань обвила руку Саймона, и радостная улыбка расцвела на ее лице. Обернувшись, она увидела, что и ее брат, лорд Эрик, внимательно наблюдает, как сильные, гибкие пальцы воина поглаживают мерцающее полотно.
— Я вижу, платье тебе понравилось? — небрежно сказал Эрик, обращаясь к Саймону.
— Да, ты угадал.
— Это хороший знак, — удовлетворенно произнес Посвященный.
— И что же он предвещает?
— Он предвещает счастливый и долгий союз.
— Если брачная постель моей невесты хотя бы немного напоминает ее чудесное платье, — насмешливо произнес Саймон, — то я буду считать себя счастливейшим из мужей.
Ариана чуть не задохнулась — ее вновь окатило холодной волной страха. Она попыталась сделать шаг в сторону, но Саймон крепко стиснул ее запястье. Его пожатие не причинило ей боли, но оно ясно говорило, что сопротивляться ему бесполезно.
Прежнее ужасное воспоминание буйно расцвело в душе Арианы, как черный цветок. Ею овладело неистовое желание вырвать свои пальцы из твердой руки супруга, и только неимоверным усилием воли она заставила себя подчиниться железному пожатию Саймона.
Внезапно он выпустил складку ее платья, как будто оно больше не прельщало его.
— Терпение, моя дикая пташка, — произнес Саймон обманчиво мягким тоном, в то время как глаза его стали чернее преисподней. — Мы не можем уйти, пока хозяин замка не провозгласит тост в вашу честь.
Ариана поспешно опустила глаза.
— О да, конечно. Простите меня. Я… я так волнуюсь.
— Как все девушки, — мягко заметила Эмбер. — Но тебе нечего бояться — Саймон будет добр и нежен с тобой.
Ариана ответила вымученной улыбкой, изо всех сил пытаясь скрыть охватившее ее отчаяние.
— Дункан, — обратилась Эмбер к мужу, — будь любезен, провозгласи наконец здравицу. Мы с тобой просто замучили молодую пару.
— Неужели? — небрежно спросил Дункан.
— А ты разве забыл, как еще совсем недавно так и рвался закрепить свой брачный союз? — возразил Эрик.
Дункан улыбнулся своей супруге.
— Ну, если так посмотреть, то и вся свадебная церемония — сущее мучение.
Эрик подал Дункану золотой кубок, отвлекая его внимание от залившейся стыдливым румянцем Эмбер. Дункан понял намек и вновь обернулся к новобрачным. Он внимательно посмотрел сначала на Ариану, потом на Саймона и медленно поднял кубок.
В зале наступила тишина.
— Желаю вам увидеть священный рябиновый цвет! — отчетливо и громко произнес Дункан.
Гул удивления и одобрения пронесся среди пирующих гостей: всем была хорошо известна история любви Дункана и Эмбер.
— Благодарение Богу, нам это не грозит, — негромко заметил Саймон, так что его могли слышать только Эмбер и Дункан. — Ариана не ведьма и не способна колдовством разжечь любовь в холодном сердце воина.
Ариана искоса взглянула на Саймона, и по губам ее скользнула тонкая улыбка.
— Но я была ею когда-то.
— Кем? — недоуменно спросил он.
— Ведьмой, — коротко усмехнулась она.
Черные глаза Саймона сузились, но прежде чем он успел что-либо сказать, Ариана уже обернулась к хозяевам Стоунринга.
— Еще раз благодарю вас за вашу доброту и великодушие, — громко произнесла она.
— Еще раз заверяю вас, что мы были рады доставить вам удовольствие, — ответил Дункан.
