— Откуда ты набралась подобных идей? — спросил Керкхилл. — И откуда взяла это платье? — добавил он, когда сестра закружилась перед ним и шелковый шарф, который она старательно заколола на корсаже, свалился и открыл неприлично глубокий вырез — казалось, ее дерзкая молодая грудь вот-вот вырвется на свободу.
Глянув на себя, она наморщила носик:
— Мама так и думала, что тебе не понравится. Зато, я уверена, платье очень понравится Тони. И поделом ему — пусть знает, что теряет.
— Довольно, — сказал Керкхилл очень спокойно, но что-то в его тоне заставило Нэн замолчать. Она заметно оробела и, хорошо зная брата, потупилась.
— Вижу, сестричка, ты не ждала, что я вернусь так скоро, — продолжал он. — Но в открытую дразнить мужчину своими прелестями — такое поведение я не желаю видеть ни в тебе, ни в любой женщине, носящей имя Сейтон.
— Значит, такого больше не повторится, — ответила она. — Тем не менее, я все равно за него не выйду, Дикон. Придется тебе свыкнуться с этой мыслью — говорю тебе прямо. Ты как-то сказал, что я могу выбирать, за кого идти замуж, и леди матушка говорит то же самое. Знаю, Тони — твой друг, и ты думаешь, что он мне подойдет, но…
— Ты не найдешь более подходящего мужа, чем он. Разве что приглядишь кого-нибудь из королевской семьи. Нэн, я надеюсь, ты не положила взгляд на одного из принцев?
Она снова наморщила нос:
— Не говори чепуху! Они все просто кошмар! Но в Шотландии найдутся и другие мужчины, с родословной не хуже, чем у Тони, и не менее богатые, чтобы меня содержать. Я намерена ни в чем себе не отказывать, а Тони сказал, что кошелек семейства Маккейрилл все еще в руках его отца. Значит, придется спрашивать Тони, прежде чем купить что-нибудь или заказать новый наряд.
— Точно так же, как тебе сейчас приходится спрашивать у меня и как любой жене приходится спрашивать у мужа. Нэн, женщинам редко выпадает возможность держать в руках финансы семьи.
— Что ж, однако мужчина, за которого я выйду замуж, должен даровать мне щедрое позволение тратить столько, сколько я захочу, — заявила она. — Ведь маме не приходится выпрашивать у тебя каждое пенни.
— Я обязательно подниму этот вопрос, когда мы будет обсуждать условия контракта, — согласился Керкхилл. Он знал — бесполезно напоминать сестре; что их мать никогда не делала покупок, не обсудив их предварительно со всеми в доме. — Но я буду продолжать переговоры, Нэн. Союз наших семейств сулит немалые выгоды в будущем. Я выслушаю твои пожелания и передам их Тони. Однако нужны более веские причины, чем те, которые привела ты, прежде чем отказывать такому жениху.
— Никто меня не слушает, и меньше всех ты, Дикон! — воскликнула Нэн. — Ты сам говорил, что никто не может принудить женщину-шотландку выйти замуж против воли. Итак, давай тирань меня. Это не принесет тебе ничего хорошего, а уж Тони и подавно.
Керкхилл почувствовал, как в нем закипает гнев. Вскинув подбородок, сестра выплыла из комнаты. Она устроила бы скандал, вздумай он сейчас ее остановить, и, несомненно, все закончилось бы ее слезами. Только этого ему сейчас не хватало.
Главное, чтобы она переоделась, прежде чем спустится к ужину.
Остаток дня прошел у Фионы так же, как и утро, — она не могла перебороть смутное отчаяние. Так проходили все дни, с тех пор как пропал Уилл, но визит Керкхилла совсем сбил ее с толку. Она страдала, пытаясь разобраться. Раньше она просто гадала, куда подевался Уилл. Ждала, что кто-нибудь принесет известие, какое угодно известие, объясняющее его долгое отсутствие. Но в глубине души она испытывала чувство смущения, даже вины. Старый Джардин все время твердил, что это она виновата в том, что Уилла нет, и, как ни странно, в его словах ей чудилась правда. Однако, как неоднократно указывала Флори, это ничего не доказывало, потому что Фиона всегда чувствовала себя виноватой, если они с Уиллом ссорились. Ей казалось, поступи она по-другому, и ссоры удалось бы избежать.
Фиона вспомнила, как обвинила однажды старшую сестру Мейри в том, что та испытывает чувство вины лишь потому, что предпочитает мир ссоре. Мейри чувствовала себя виноватой, если кто-то ссорился. Словно думала, что могла предотвратить разногласие, если бы вовремя вмешалась и нашла правильные слова. Но когда Мейри действительно предпринимала попытку вмешаться, она ужасно расстраивалась, если это ей не удавалось.
Фиона всегда считала, что это глупо — так легко принимать на себя ответственность за действия других… до тех пор пока не вышла за Уилла и не познала на собственной шкуре, что чувствовала вину всегда, когда они ссорились.
Мейри пошла в отца, а он был из тех, кто предпочитает мир любой ценой. Но Мейри — ныне скорее Данвити из Данвити, чем просто Мейри Максвелл из Данвити, — сумела сохранить и собственное имя, и титул, точно так же как их кузина Дженни Исдейл после замужества с сэром Хью. Но вероятнее всего, Мейри стала другой.
Фиону же замужество изменило. Но она никогда не была как Мейри, и никогда ей такой не бывать.
Если бы Мейри пришлось идти вниз по приказанию старого Джардина, как сейчас предстоит Фионе, ей не нужно было бы преодолевать себя, чтобы казаться спокойной и решительной. Мейри бы и так сохраняла спокойствие. Она никогда не выходила из себя, не бросала тарелки об пол и всегда держалась как истинная леди. В конце концов, она и была владетельная дама и знала с рождения, что унаследует титул и поместья отца, если у него не будет сыновей.
Фиона всегда отличалась горячим нравом и частенько давала выход чувствам. Теперь, однако, ее всю трясло при мысли, что сейчас ей предстоит встретиться со старым Джардином — уже второй раз за день. Он был ей отвратителен и внушал страх. Но еще больше она боялась его огромной злобной собаки. Фиона намеревалась лечь спать пораньше, сразу после ужина, но старый Джардин потребовал ее к себе прежде, чем она успела покинуть террасу.
Лакей Ход стоял в дверях спальни старика и нагло разглядывал Фиону, поката преодолевала огромное пространство холла.
— Что-то вы не торопитесь. Хозяин теряет терпение.
— Тогда отойдите и дайте мне дорогу, — ответила Фиона, стараясь не замечать его непочтительности. Она была рада уже тому, что ее голос звучал достаточно уверенно и никто не видел, что она нервничает. Старый Джардин редко требовал ее к себе вот так, если, разумеется, не жаждал наказать за тот или иной проступок.
Интересно, чем она могла досадить ему на сей раз? Усилием воли она заставила себя спокойно ждать, пока Ход не распахнет перед ней дверь и не возвестит:
— Вот она, хозяин, явилась наконец!
Бросив осторожный взгляд на собаку, распростершуюся у кровати Джардина, Фиона подошла и встала слева. Ей показалось, что старик выглядит каким-то ссохшимся по сравнению с тем, каким был сегодня утром; за прошедшие часы из него словно вынули стоун веса. Лицо его тоже казалось исхудавшим, а щеки совсем ввалились.
