Арабелла схватила незаконченное шитье и проворно присела в кресло у камина, словно визит Доминика ее совершенно не тревожил. Она услышала, как открылась и захлопнулась дверь гостиной, намеренно не поднимая глаз от работы, хотя знала, что он стоит рядом.
Арабелла собрала остатки храбрости. Сказала себе, что их… совокупление ничего для нее не значит. Можно отдать ему свое тело, сохранив душу и сердце. Ему не суждено вновь затронуть ее чувства, не говоря уже о том, чтобы снова ранить их.
Она не будет думать о нем как о Доминике. Это просто мужчина. Арабелла была далеко не столь наивна, чтобы полагать, будто женщина, отдаваясь мужчине, должна непременно его любить. В конце концов, она ведь спала с Генри, чувствуя к нему лишь привязанность и благодарность. Никакой любви.
Но вечно оттягивать неизбежное невозможно. Арабелла бережно положила шитье на маленький столик, встала, разглаживая несуществующие складки на юбке.
И наконец подняла глаза.
Арабелла была довольно рослой женщиной, но Доминику едва доставала до плеча. Он стоял перед ней высокий, мускулистый, прекрасно сложенный, в безупречно скроенном темно-синем фраке, жилете и белоснежной рубашке с модно повязанным галстуком. Длинные ноги обтянуты темными бриджами. Высокие сапоги ярко блестели даже в слабом мерцании свечей.
Доминик был заметно бледнее, чем при их последней встрече, но все так же удивительно красив, как и человек из ее ночных кошмаров. Арабелла знала каждую черточку на этом лице – сколько раз она покрывала его поцелуями! Его выражение было непроницаемым. Когда их взгляды наконец встретились, Арабелла поняла, что все уговоры и заверения были тщетны. Она не могла смотреть на него и оставаться равнодушной.
Сердце пропустило удар, а затем бешено забилось.
– Доминик, – услышала она собственный тихий шепот. Внезапно вернулись все чувства: любовь, боль, ненависть. Арабелла почувствовала, как глаза наполняются слезами, и поспешно отвела взгляд, кляня себя за слабость. Она подумала об Арчи и вновь обрела твердость. Возможно, ей было бы не по силам сделать это для себя, но ради сына она справится. – Арлесфорд, – поправилась она – и на этот раз с радостью отметила, что в ее голосе прозвучала нотка холодного презрения.
– Арабелла. – Доминик слегка поклонился, но не двинулся с места.
Он стоял спокойно и неподвижно, но Арабелла чувствовала исходящее от него напряжение. Доминик излучал его всем телом. Выдавали стиснутые челюсти, сжатые губы, взгляд. Глаза потемнели и казались почти черными. Он так пристально вглядывался в ее лицо, словно пытался прочесть мысли.
Нервная дрожь пробежала по телу, когда Арабелла вспомнила о том, что пытается скрыть.
– Дом тебе по вкусу? – спросил Доминик.
– Он весьма изысканный, благодарю вас, ваша светлость. Прекрасно обставлен, с безупречным вкусом и щедростью. – Арабелла старалась говорить безразлично и холодно.
Они смотрели друг на друга. Воцарилось молчание – неловкое и напряженное. Наконец молодая женщина отвела взгляд, ожидая, что Доминик снимет фрак и предложит ей отправиться наверх. Но он этого не сделал.
– Я хочу поговорить с тобой, Арабелла.
– Поговорить? – Сердце на миг сбилось с ритма.
Предчувствие опасности холодком прокатилось по спине. Она не хотела ни о чем говорить. Инстинктивно взглянула вверх, словно пытаясь разглядеть через два этажа маленькую спальню под самой крышей.
Она боялась того, что могло открыться в этом разговоре.
Боялась, что Доминик узнает об Арчи. Своем сыне.
Если бы Доминик и впрямь узнал правду, одному Богу ведомо, что могло бы случиться с Арчи. Он будет носить клеймо бастарда, и его жизнь разрушится, едва успев начаться, вне зависимости от того, признает его Доминик или нет. Если бы герцог узнал, что у него пятилетний сын, то вполне мог бы решить вырастить его у себя или же отослать куда-нибудь, назначив подходящего, на его взгляд, человека. Какой мужчина благородного происхождения, особенно богатый, властный и безжалостный, как Доминик, оставит своего ребенка с женщиной, которую встретил в борделе? Станет ли он слушать ее объяснения? Арчи могут забрать у нее и отдать людям, которые не любят и не понимают насущных потребностей маленького мальчика. Арабелла невольно содрогнулась.
Облизнув внезапно пересохшие губы, она принужденно рассмеялась, пытаясь скрыть страх:
– А о чем нам говорить, ваша светлость? Мы уже обсудили все существенные детали нашего соглашения.
Темные глаза вспыхнули от гнева.
– Я бы предпочел, чтобы ты называла меня по имени. И за прошедшие шесть лет произошло очень много того, что мы едва начали обсуждать, Арабелла.
– Я думала, ты уже все знаешь. – «Нападение – лучшая форма защиты», – подумала она, собираясь с мыслями. – Я вышла замуж за Генри Марлбрука. Он умер. Я нашла работу у миссис Сильвер. Это все, о чем тебе нужно знать… Доминик. – Арабелла отвернулась, пытаясь вернуть себе хотя бы подобие власти над собственными чувствами.
– Напротив, Арабелла. Я думаю, мне следует знать гораздо больше этого.
– Что еще я должна тебе рассказать? – с горечью спросила она. – Каким хорошим человеком был Генри?
– Ты вполне ясно дала мне понять, что я ему и в подметки не гожусь. – Он буравил ее своими темными глазами.
– Он был в тысячу раз лучше тебя.
– Ты забываешь свое место, Арабелла.
– Нет, – произнесла она, пытаясь говорить спокойнее, и заставила себя принужденно улыбнуться. – Я прекрасно помню свое место. – Она прожгла его гневным взглядом. – Ты хочешь меня прямо здесь? Возможно, на диване? Или на ковре у камина? Мне раздеться для тебя прямо сейчас?
– Арабелла! – резко бросил он, но в темных глазах мелькнула боль, сходная с ее собственной.
В это мгновение Арабелла поняла, что действует неправильно и рискует всем.
Она закрыла глаза, приводя в порядок чувства.
– Прости, – выдохнула она и, снова открыв глаза, не рискнула посмотреть на Доминика.
– Арабелла, – мягко произнес он.
Но его доброта была еще хуже презрения, напомнив Арабелле о человеке, которого она когда-то любила.
– Что с тобой случилось?
– Ты уже знаешь ответ на этот вопрос, – тихо произнесла она.
– Нет, не знаю. – Он пристально вгляделся в ее глаза. – Я бы хотел, чтобы ты мне рассказала обо всем.
Сердце бешено заколотилось, Арабелла невольно удивилась, что Доминик не слышит его громкого стука.
– Обо всем, что произошло за эти долгие годы.
Она покачала головой и вымученно улыбнулась, надеясь провести его. Но он не отвел взгляда:
– Там, в доме миссис Сильвер, притворяясь мисс Нуар, ты сказала, что это твой первый вечер.
