Отдав генералу честь, я твердым шагом подошел к его столу и встал навытяжку, держа ящичек под мышкой. Генерал улыбнулся. Очевидно, он собирался обедать во дворце, поскольку на нем была роскошная красная накидка, а черные с проседью волосы перехватывала красная лента с золотой бахромой в виде крошечных стрелок. Его широкая грудь была умащена маслом, смешанным с золотой пудрой, глаза густо подведены черной краской, на запястьях блестели тяжелые золотые браслеты. Он был разряжен, как женщина, и вместе с тем производил впечатление сильного, уверенного в себе мужчины. Не знаю, нравился ли он мне. Мы никогда не обсуждали своих начальников. Но в глубине души я надеялся, что когда-нибудь обязательно стану столь же богатым и важным вельможей.
— Ну, Камен, — дружески обратился ко мне генерал, разрешая встать вольно. — Мне сказали, что ты хочешь поговорить со мной по личному делу. Надеюсь, ты не станешь просить перевести тебя в другое место. Я знаю, что когда-нибудь это все равно случится, но пока мне бы не хотелось тебя терять. Ты прекрасно справляешься со своими обязанностями, и благодаря тебе мой дом находится под надежной охраной.
— Спасибо, генерал, — ответил я. — Мне нравится служить у вас, хотя и вправду хотелось бы заниматься чем-то более действенным, прежде чем я женюсь, а это случится через год. И тогда, боюсь, я не смогу надолго отлучаться из Пи-Рамзеса.
Генерал хмыкнул.
— Думаю, что так считает твоя будущая жена, — сказал он, — однако женитьба быстро умерит твои амбиции. К сожалению, у нас очень мало по-настоящему опасных мест, но ничего, может, что-нибудь подвернется: например, к твоей радости, на нас кто-нибудь нападет. — Говоря это, генерал продолжал снисходительно улыбаться. — Так что у тебя случилось?
Собравшись с духом, я поставил на стол свой деревянный ящичек.
— Я совершил одну глупость, генерал, — начал я. — Вы когда-нибудь слышали о сумасшедшей из Асвата?
— Из Асвата? — нахмурился генерал. — Этой грязной лужи на юге? Насколько я помню, там стоит прекрасный храм Вепвавета, но сама деревушка не стоит того, чтобы о ней вспоминать. Да, я слышал о некой женщине, которая досаждает всем сановникам, имеющим несчастье высадиться в том месте на берег. А в чем дело? И что это такое? — спросил генерал, пододвигая к себе ящичек, и вдруг замер, увидев на нем сложно переплетенные веревочные узлы. — Где ты его взял? — резко спросил он. Его унизанные кольцами пальцы как-то неловко потрогали веревку, и генерал отдернул руку.
Его слова прозвучали как упрек, и я пришел в замешательство.
— Простите меня, генерал Паис, если я совершил ошибку, — сказал я, — но мне был нужен ваш совет. Этот ящик мне дала та женщина, вернее, это я согласился его взять. Понимаете, она умоляет каждого проезжающего отвезти его фараону. Она рассказывает о какой-то попытке убийства и изгнании и говорит, что все это описала. Разумеется, она безумна, и ее никто не слушает, но мне стало ее жаль, а теперь я не знаю, что делать с содержимым ящика. Бросить его в Нил было бы нечестно, но еще более нечестно было бы разрезать веревки и посмотреть, что там внутри. Я не могу получить аудиенцию у фараона, даже если бы и захотел, впрочем, мне это и не надо!
На губах генерала заиграла ледяная улыбка. По-видимому, он начал приходить в себя после увиденного, но при этом как-то сжался, и я впервые заметил, какие у него усталые глаза.
— Я вовсе не удивлен, — скривившись, сказал он. — Только сумасшедший мог связаться с сумасшедшей. Но ведь честность и безумие имеют много общего, ты не находишь, мой юный солдат-идеалист? — Его рука вновь поднялась над ящичком, и вновь он ее отдернул, словно боялся заразиться. — Как она выглядит? — спросил генерал. — Я слышал о ней из рассказов посланников, которым приходилось встречаться с этой женщиной, но обычно они смеялись над ней, и я не обращал внимания на их россказни.
На этот раз нахмурился я.
— Она крестьянка, а следовательно, вы не обязаны знать ее имя, — медленно начал я. — У нее черные волосы и загорелая до черноты кожа. Но я хорошо ее запомнил. В ней было что-то необычное, даже экзотическое. Ее речь была слишком правильной для необразованной крестьянки. А еще у нее голубые глаза.
Когда я кончил свой рассказ, генерал молчал так долго, что я было подумал, что он меня не слушает или у него нечто вроде обморока. Наступило неловкое молчание. Не желая показаться грубым, я продолжал смотреть ему прямо в лицо, но затем смутился и отвел взгляд. Только теперь я понял, что генерал слушал меня очень внимательно: я увидел, как побелели его пальцы, намертво вцепившиеся в стол. У меня заколотилось сердце.
— Вы ее знаете! — вырвалось у меня, и тут генерал словно очнулся.
— Мне так сначала показалось, — тихо сказал он, — но я, разумеется, ошибся. Это совпадение, не больше. Оставь мне этот ящик. Ты показал себя сентиментальным идиотом, Камен, однако ничего страшного не случилось, и я могу понять твою неуместную жалость. Можешь идти.
В его голосе слышалось сильное волнение; генерал принялся растирать висок, словно у него разболелась голова.
— Но, генерал Паис, мой благородный господин, вы ведь не выбросите его? — не унимался я.
Он не смотрел на меня.
— Нет, — медленно ответил Паис. — О нет. Я его ни за что не выброшу. Однако, судя по тому, как ловко ты, молодой человек, спихнул на меня свои проблемы, судьба этого ящика теперь исключительно в моих руках. Ты веришь мне?
Генерал смотрел мне прямо в глаза, его губы сжались, а дыхание словно излучало ледяной холод. Я кивнул и вытянулся перед ним, ожидая дальнейших распоряжений генерала.
— Благодарю за помощь.
— Ты свободен.
Я отдал честь и, повернувшись на каблуках, вышел из кабинета. Мысли вихрем кружились у меня в голове. Правильно ли я поступил? Я не считал, что переложил ответственность на другого, но я и не считал, что, отдав ящичек в руки генерала, тем самым дал ему полное право распоряжаться им.
Попрощавшись с товарищем, сменившим меня у дверей, я направился к воротам и вдруг понял, что вовсе не доверяю генералу Паису. Не доверяла ему и та женщина. Она ведь умоляла меня не отдавать ему ящичек, а я не послушался. Генерал ее знал. Знал не понаслышке или из сплетен посланников, а лично. Теперь я был в этом уверен. Он просил меня описать ее, и я заметил, что мой рассказ вызвал у него какие-то тяжелые воспоминания. Прежде всего, он узнал веревку, которой был обвязан ящичек, а мои слова лишь подтвердили его опасения. Но что же произошло между ними? Что могло связать простую крестьянку и знатного вельможу Паиса? Что бы там ни было, генерал очень разволновался. Неужели хотя бы часть того, о чем рассказывала женщина, — правда? Мысли об этом не оставляли меня до самого дома. Попросив Сету принести мне пива, я сел возле пруда и стал смотреть, как его поверхность из прозрачно-голубой превращается в матово-темную и как по ней скользят оранжевые молнии Ра, скатывающегося в широкий рот Нут. Я не знал, что беспокоило меня больше: вероятность того, что женщина вовсе не была сумасшедшей, или то, что было известно о ней Паису, а может быть, и то, что, избавившись от ящика, я лишил себя возможности узнать его тайну. Мое приключение закончилось.
