Но тут все мысли вытеснил водоворот слепящих ощущений, и весь мир сузился до тепла руки, нажимавшей на воспаленный бугорок, пальцев, продолжавших сладостную пытку. Ее тело выгнулось идеальной аркой, ища спасения, ожидая большего. Он дал ей разрядку, не добиваясь своей.
— Я читал, что женщины неутомимы, — прохрипел он. — И могут достигнуть за ночь тысячи одного оргазма.
— Не думаю… — Она с трудом перевела дыхание. — Не думаю, что смогу вынести хотя бы еще один, не говоря уже о девятистах девяноста девяти.
Его пальцы сжались на ее животе и одновременно скрючились в лоне.
— Поблизости есть родник, — буркнул он, — Мадрон-Уэлл. Это в миле или чуть дальше от церкви Мадрон.
— Да. — Меган подняла голову, лицо блестело от пота. — Я знаю его.
Но откуда ему известны подобные детали?
— Я хотел бы сходить туда с тобой.
Непослушное сердце снова ударилось в грудь, так что мягкие холмики тревожно затрепетали.
— А я хотела бы позаботиться о твоем удовлетворении. Его губы нервно дернулись, скривившись в горькой усмешке.
— Я уже говорил тебе, Меган. Евнухи отличаются от обычных мужчин.
Его пальцы подрагивали в ней, говоря, что он лжет. Он был мужчиной и, следовательно, мог найти облегчение. Если бы только доверился ей.
— Мне нужно… вернуться к себе, — пробормотала она. — Взять… — Как глупо краснеть из-за того, что ей потребовались нижнее белье и чулки, когда его пальцы все еще наполняют ее, а тело сотрясается от пережитого экстаза. — Взять плащ.
— По пути зайдем в твою комнату и возьмем все, что надо.
— Лучше ты тем временем прикажешь хозяину приготовить корзинку для пикника и положить туда обед.
— Ты не… передумала?
Он пробрался еще глубже, пальцы выпрямились, словно пытаясь пронзить ее насквозь.
— Нет, я просто голодна.
Он сменил направление движения и стал выходить из нее. Она застыла, мысленно следуя медленному отходу: один сустав, второй…
— Я вчера не ужинала.
Его пальцы блестели в неярком свете. Меган подняла глаза и встретила его взгляд. Легкая улыбка тронула его губы.
— Не хочу, чтобы ты голодала из-за меня.
— В таком случае предлагаю вам накормить меня, сэр.
— Я не знал, что на свете существуют женщины, подобные тебе.
— Я не знала, что на свете существуют мужчины, подобные тебе.
Он мгновенно помрачнел, замкнулся.
— В твоей христианской Библии упоминаются евнухи, Меган.
— Но не мужчины, готовые на все, чтобы женщине было хорошо с ними.
Мохаммед вскочил на ноги одним гибким движением. Он был уже готов к любовной схватке, но отступил и, наклонившись, поднял сброшенные накануне белый тюрбан и длинную рубаху. При каждом движении мускулы спины, ног и ягодиц перекатывались под кожей круглыми булыжниками. Небрежно бросив губку на бюро, он надел рубаху, вынул из верхнего ящика щетку с деревянной ручкой и провел по волосам. Пряди легли шелковистыми волнами.
Короткая боль стиснула грудь Меган. Какие красивые волосы! А у нее — прямые безжизненные космы!
Но чувство зависти тут же сменилось тихой радостью. Как приятно видеть мужчину за утренним туалетом! И привычки у него как у англичанина: так же причесывается, чистит зубы…
Меган прикусила губу, чтобы не запротестовать, когда он обернул тюрбан вокруг головы. Когда же Мохаммед открыл второй ящик и вынул широкие белые шаровары, она не сумела удержаться.
— Не надо!
Мохаммед вдруг застыл.
— Что именно? — спросил он не оборачиваясь.
— Мне казалось, что у арабов под рубашками ничего нет. Говорят, что и шотландцы ничего не надевают под свои килты. Женщине… забавно воображать, будто стоит задрать мужской подол, и она получит все необходимое.
Мохаммед обернулся так поспешно, что белая рубашка взвилась в воздух.
— Ты… смеешься надо мной!
Он, казалось, до этой минуты не сознавал, что женщина способна на подобные выходки.
— Отнюдь, — капризно хмыкнула она, ощущая себя юной и беззаботной. — У англичанок нет чувства юмора, особенно когда они сидят голыми перед полностью одетыми джентльменами. Впрочем, вероятно, в вашей стране об этом не ведают.
— Арабские наложницы и рабыни не ездят на пикники.
В качестве жены викария она устраивала немало пикников, но никогда не ездила на прогулку одна с мужчиной, без сопровождения компаньонки.
— Вряд ли приятно гулять по пустыне, — мягко напомнила она.
— Что должен приготовить хозяин?
Его растерянность показалась ей очаровательной.
— Подозреваю, что гостиница подобного размера вряд ли может похвастаться разнообразным меню. Вполне достаточно сыра и мясного пирога.
— Но ты будешь здесь, когда я вернусь?
Меган ощутила незнакомый трепет в груди. Несмотря на внешнюю суровость, Мохаммед так уязвим и беззащитен!
— Если меня не будет здесь, значит, постучишь во вторую комнату слева по коридору, — спокойно пояснила она. Он повернулся к двери, тихо шелестя одеждами.
— Мохаммед!
Он остановился, но не оглянулся.
— Что?
— Откуда ты знаешь о Мадрон-Уэлл? Это местная достопримечательность.
— А ты? Тебе откуда о нем известно?
Вряд ли тень, снова окутавшая его лицо и вторгшаяся в комнату, имела какое-то отношение к пролетавшему облаку. Он сказал, что между ними больше не будет притворства и лжи.
— Я родилась в Лендз-Энд, — негромко ответила она. — Моя мать, как и большинство здешних жителей, придерживалась древних обычаев. Она окрестила меня в колодезной воде.
— Чем бы ты хотела запить наш обед? — спросил он в прежней деловитой манере. Меган подавила обиду.
— Благодарю, я довольствуюсь сидром.
Он открыл дверь и выскользнул из комнаты. Тихий щелчок возвестил о его уходе. Она сгорбилась под бременем лет, неожиданно почувствовав себя старой и никому не нужной.
Куда девалась радость жизни? Чем она расстроила Мохаммеда? Что, если он не вернется?
Меган встала, подняла черное шерстяное платье и оделась. Подушку и простыню усеяли шпильки. Она собрала все до единой. Сунула ноги в башмаки и схватила шляпу вместе с булавкой.
Внезапно внимание ее привлекла маленькая коричневая жестянка на тумбочке, на ней не было надписи. Ничто не указывало на содержимое.
Повинуясь непонятному порыву, Меган открыла крышку.
Коробочка была наполнена чем-то вроде свернутых сосисок. Французские конверты! Она часто гадала, как они выглядят. Не слишком большие. Как может поместиться туда такая внушительная плоть, как у Мохаммеда? Меган схватила кондом и закрыла жестянку.
Коридор оказался пустым и темным, по всей длине лежала вытоптанная шерстяная дорожка. Над каждой дверью висел масляный светильник, тускло поблескивая оловом. Она поспешила к себе. Ее встретило сверкание золота. Обручальное кольцо поджидало на тумбочке возле аккуратно застеленной кровати.
