Лицо Ингрид из бледного стало пунцовым, но она не отвела глаз.
– Я слушаю вас, сэр, – тихо прошептала срывающимся голосом, – продолжайте, прошу вас.
Герберт тряхнул головой, отбрасывая со лба упавшие светлые пряди, и повёл свою речь дальше:
– Этой осенью я должен жениться. Долг повелевает мне сделать это, поскольку за невестой дают хороший участок земли как раз на границе моих владений, за заливным лугом. Кроме того, Вобсбери нужны наследники, и моё дело позаботиться об этом. Все поколения моих предков на этой земле вот уже четыре столетия имели много сыновей, чтобы гарантировать хотя бы одного наследника. У меня было ещё четыре брата, но выжил я один. Такова жизнь.
Он перевёл дух, взглянул на натянутую как струна леди Ингрид и продолжил:
– К дню Святого Михаила я уже должен ввести в свой дом молодую жену. Но до того времени у меня есть добрых три месяца, чтобы получить радость и наслаждение самому. Потом я буду ублажать её. Иначе сыновей мне не получить. И я бы очень хотел, чтобы это лето вы подарили мне, отдав мне свою любовь и страсть. Осенью я обещаю отправить вас во Францию. Да и малышка подрастёт к тому времени, ей будет легче перенести дальнюю дорогу.
Герберт вопросительно смотрел на гостью, хотя в глубине его глаз светилась мольба. Даже такая неопытная женщина как Ингрид не могла не понять этого. Она вздохнула и решилась ответить, хотя голос плохо повиновался ей:
– Во исполнение моего долга перед вами, сэр, я готова пойти на всё. Но я совсем не умею дарить любовь и тем более страсть. Я не знаю, что это такое, и боюсь не угодить вам. Мне страшно.
– О нет, милая леди, вам нечего страшиться, – с облегчением рассмеялся мужчина, – вам следует просто довериться мне и слушать своё тело. И всё получится, всё будет замечательно. Я уверен, я чувствую это.
– Да, сэр, – прошептали бледные губы, – я сделаю то, что вы хотите.
Женщина поднялась, чтобы уйти в свою комнату, но рука Герберта удержала её.
– Сегодня, леди, сейчас же, – прошептал он, – дольше мне не выдержать.
Синие глаза с удивлением смотрели на него, но голова послушно кивнула.
– Да, сегодня, сэр, я только поднимусь наверх, взгляну на дочь, переоденусь и приду в вашу комнату.
У него перехватило дыхание, и он лишь молча смотрел ей вслед. Сегодня, сейчас, через несколько минут это прекрасное тело будет в его руках. Он представил себе, как повалит её на кровать и овладеет ею, и чуть не опозорился, как зелёный мальчишка. Ухмыльнулся и отправился к себе дожидаться счастливого мига.
Она пришла, как и обещала, через несколько минут. Успела снять платье, и сейчас на ней была только длинная, до пола ночная сорочка и светлая шаль на плечах. Через мгновенье и то, и другое уже летело в угол, а он, обхватив жадными руками нежное, почти девичье тело, прижал его к себе и на минуту замер. Потом быстро подхватил её на руки и отнёс на постель. Не разжимая объятий, положил лёгонькое тело на прохладную простынь и тут же накрыл своим, пылающим страстью. Не было сил ни на слова, ни на поцелуи, только горячее, жгучее нетерпение. И он вошёл в неё, наполнив собой сразу до отказа. Женщина под ним всхлипнула и затихла, отдаваясь непривычным ощущениям. Но когда он, забыв обо всём на свете, яростно удовлетворял своё желание, она успела ощутить непонятный всплеск в своём теле, как будто судорога прошла. Через мгновение её залила горячая лава, но это было удивительно приятно.
Герберт скатился с тела женщины, слегка отдышался, открыл глаза и вдруг залился краской как мальчишка, поняв, что только что натворил. Он начисто забыл о чувствах лежащей под ним женщины, удовлетворяя только своё накипевшее горячее желание.
– Простишь ли ты меня, милая? – тревожно спросил он, заглядывая в синие глаза. – Я вёл себя как последний болван, удовлетворяя себя. Я никогда прежде не был таким, поверь. Это всё долгое воздержание виновато и твоя женская притягательность. Ты святого совратишь, правда.
Он виновато улыбнулся и склонился над ней.
– Я исправлюсь, поверь мне, – проговорил, почти касаясь губами её рта, – вот только передохну чуть-чуть и покажу тебе, что я вовсе не такой уж безнадёжный себялюбец. А это прими в задаток.
И он поцеловал женщину нежно, но одновременно настойчиво, прижал её всю к своему телу и затих. Ингрид лежала тихонько и вспоминала, как налетел на неё этот шквал мужского желания. Всё произошло, конечно, слишком быстро, но, пожалуй, не так и плохо. Во всяком случае, её бедный старый муж ни разу не продемонстрировал ей такого взрыва страсти, никогда не вызывал в ней ответного желания. А сейчас её тело непривычно ныло, прося чего-то, чего она не знала и не испытывала раньше. Что ж, кажется, нужно просто подождать немного, и она получит то, чего ей сейчас смутно хочется.
Думая обо всём этом, Ингрид неожиданно для себя задремала, согретая сильным мужским телом. Проснулась она от того, что чьи-то мягкие губы ласкают её лицо, а руки гладят тело. Открыв глаза, она встретила взгляд ласковых карих глаз и робко улыбнулась в ответ.
Герберт тихонько рассмеялся и усилил свой нежный натиск. Его руки, его губы были, казалось, везде. Под его ласками Ингрид просто таяла, как тает весной лёд под яркими лучами солнца. Но когда он стал проделывать с ней что-то непонятное, хотя и очень волнующее, она впервые в жизни потеряла контроль над собой. Из горла вырвались какие-то сдавленные звуки, похожие на стоны, а руки потянулись к его спине, сжимая и царапая её. Несколько раз она взлетела под небеса, а, опустившись, наконец, на землю, почувствовала себя слабой как новорожденный ягнёнок, но чрезвычайно довольной, даже счастливой. Герберт ещё раз улыбнулся в её затуманенные глаза и дал волю себе, получив причитающуюся ему долю наслаждения.
– Оправдал ли я себя в твоих глазах, дорогая? – с лукавой улыбкой спросил он.
– Более чем, сэр, – нежно прошептала она, смущённо пряча глаза.
– Я рад, – он опять склонился над ней, – но слова «сэр» слышать больше не желаю. Я хочу, чтобы ты называла меня по имени, во всяком случае, когда мы одни.
– Хорошо, Герберт, – синие глаза мягко осветились нежностью.
Он ещё раз поцеловал ставшую его собственностью женщину, обнял её и, прижав к своему телу, расслабился – уснул. А она лежала, поражённая тем, что с ней только что произошло. Так вот она какая, страсть! О любви здесь речь, конечно же, не идёт. Но и страсть оказалась тоже очень приятной, очень. И у неё ещё три месяца такого удовольствия впереди. О том, что потом придётся уезжать, не думалось. Ей было хорошо, очень хорошо, как никогда до этого в её короткой и не слишком удачно сложившейся жизни. И она была намерена выпить преподнесенную ей чашу удовольствий до дна.
