Благодаря многократным повторениям Элизабет выучила свою речь наизусть и потому излагала свои показания спокойно, без эмоций и уложилась в рекордно короткий срок. Она споткнулась только один раз, когда была вынуждена признать, что считала своего мужа виновным в нанесении брату побоев. В этот ужасный момент она с раскаянием взглянула на Яна, и изменившееся выражение его лица напугало ее еще больше, потому что теперь она прочитала на нем скуку – словно он был вынужден смотреть очень плохой спектакль с абсолютно бездарной актрисой в главной роли.
Лорд Сазерлэнд прервал оглушительную тишину, которая наступила после того, как она закончила, коротким смешком, выражающим сожаление, и вдруг его голос возвысился и обрушился на нее, как удар молота, а глаза пронзительно впились в ее лицо:
– Моя дорогая леди, у меня есть к вам еще один вопрос, и он очень похож на предыдущий: я хочу знать почему.
По какой-то необъяснимой причине Элизабет почувствовала страх, словно сердце подсказало ей, что происходит нечто ужасное, – ей не верят, и в настоящий момент обвинитель намерен убедить всех в том, что ей вообще нельзя верить.
– Почему вы пришли сюда и рассказываете нам все эти удивительные вещи, пытаясь спасти жизнь человека, от которого, по вашему собственному признанию, вы сбежали шесть недель назад?
Элизабет обратила умоляющий взор к Петерсону Делхэму, который сердито пожал плечами, давая понять, что не в состоянии ей помочь. Ошеломленная происходящим, она вдруг вспомнила его слова, сказанные в предварительной беседе, и теперь осознала их смысл: «То, что я делаю, не идет ни – в какое сравнение с тем, что сделает с ее рассказом обвинение… суд палаты лордов перестал придерживаться принципов правды и справедливости. Он превратился в театр, где обвинение играет свою звездную роль…»
– Леди Торнтон! – выкрикнул обвинитель и начал выстреливать в нее вопросами с такой быстротой, что она едва успевала улавливать их смысл. – Скажите нам правду, леди Торнтон. Этот человек… – он обвиняющим жестом указал в сторону Яна, – нашел вас и предложил вам деньги за то, чтобы вы пришли сюда и рассказали нам эту неправдоподобную историю? Или он нашел вас и угрожал расправой в случае, если вы не придете сюда сегодня? Правда ли то, что вы не знаете местонахождение своего брата? И разве не правда, что, по вашему собственному признанию, которое вы сделали несколько минут назад, вы бежали от этого жестокого человека, опасаясь за свою жизнь? И разве не правда, что вы и теперь боитесь жесточайшей расправы с его стороны…
– Нет! – вскричала Элизабет. Она пробежала глазами по рядам и не увидела ни одного лица, на котором не было бы выражения презрения и сомнения в том, что она рассказывала.
– У меня больше нет вопросов!
– Подождите! – В этот бесконечно малый промежуток времени Элизабет вдруг подумала, что если она не может убедить их в своей правоте, то, возможно, ей удастся создать впечатление, что она слишком глупа, чтобы насочинять столько лжи. – Да, милорд, – прозвенел ее голос. – Я не могу этого отрицать – я имею в виду его жестокость.
Сазерлэнд круто развернулся, и глаза его загорелись. По палате прокатилась новая волна возбужденного шепота. – Вы признаете его жестокость?
– Да, – с чувством произнесла Элизабет.
– Моя бедная дорогая леди, не могли бы вы привести нам – всем нам несколько примеров его жестокости?
– Да, и когда я сделаю это, полагаю, всем станет ясно, каким жестоким может быть мой муж, почему я сбежала от него с Робертом – моим братом. – Элизабет лихорадочно пыталась вспомнить какую-нибудь полуправду, которая не являлась бы настоящим клятвопреступлением, и в памяти ее всплыли слова Яна той ночью, когда он приехал к ней в Хэвенхёрст.
– Да, продолжайте. – Головы на верхних галереях резко наклонились вниз, и Элизабет показалось, что над ней нависло все здание. – Когда в последний раз ваш муж был жесток с вами?
– Ну, как раз перед тем, как я уехала, он угрожал сократить мое личное содержание. Понимаете, я превысила расходы и долго не признавалась ему в этом.
– Вы боялись, что он изобьет вас?
– Нет, я боялась, что он не даст мне денег в следующем квартале! Кое-кто на галерее засмеялся, и в ту же секунду смех перешел в кашель. Сазерлэнд потемнел лицом и нахмурился, но Элизабет рвалась высказаться:
– Мы с мужем как раз обсуждали это – я хочу сказать, мое содержание, за два дня до того, как я сбежала с Бобби.
– Он угрожал вам во время разговора? Это было в ту ночь, когда вы плакали, по свидетельству вашей горничной?
– Да, полагаю, что так!
– Почему вы плакали, леди Торнтон? Головы на галереях наклонились еще ниже.
– Я очень переживала, – ответила Элизабет. – Чтобы уехать с Бобби, мне пришлось продать прекрасные изумруды, которые подарил мне лорд Торнтон. – В приливе вдохновения она доверительно наклонилась в сторону лорда-канцлера. – Конечно, я знала, что потом он купит мне новые, но к этим я уже привыкла…. – На галерее снова послышался изумленный смех, и это послужило ободрением так нуждавшейся в нем Элизабет.
Лорд Сазерлэнд, однако, не смеялся. Он чувствовал, что его пытаются одурачить, но уверенный, как и все мужчины, в интеллектуальном превосходстве своего пола, был не в состоянии поверить, что женщина может быть достаточно умна, чтобы преуспеть в этом намерении.
– Видимо, от меня ожидают, что я поверю, будто вы бежали с человеком, которого называете своим братом, повинуясь капризу?
– О Боже, я не знаю, чего от вас ожидают. Я знаю только, что сделала это.
– Миледи! – резко выкрикнул он. – По показаниям ювелира, которому вы продали изумруды, вы были на грани истерики. Если все это было только капризом, то почему вы находились в таком состоянии?
Элизабет уставилась на него непонимающим взглядом.
– Я любила свои изумруды.
Взрыв хохота огласил палату. Элизабет подождала, пока смех утихнет, затем снова наклонилась вперед и с гордостью призналась:
– Муж часто говорил, что изумруды идут к моим глазам. Ну разве это не мило?
Элизабет заметила, как Сазерлэнд в ярости стиснул зубы. Боясь взглянуть на Яна, она бросила быстрый взгляд на Петерсона Делхэма, и тот одобрительно кивнул ей.
– Итак! – напыщенно провозгласил Сазерлэнд. – Теперь нас хотят убедить в том, что в действительности вы не боялись своего мужа?
– Конечно, боялась. Разве я не доходчиво объяснила, каким он бывает жестоким? – спросила Элизабет, напуская на себя вид невинной дурочки. – Естественно, когда Бобби показал мне свою спину, я подумала, что человек, который в состоянии урезать содержание своей жене, способен на все…
