весьма красивый, но беспорядок. За пределами своих границ Франция оставалась, конечно, великой державой, гарантированной от любых злоключений своим двойным и достаточно парадоксальным союзом с Испанией и Англией, но вот внутри дела выглядели почти катастрофой: крах системы Лоу, эпидемия чумы, разбойники и падение морали... Герцог взялся за стоявшую перед ним задачу с той энергией, которую позволял его возраст — сорок девять лет! — но при этом он начал искать отдохновение в своих знаменитых обедах «в кругу друзей», которые в действительности лишь истощали его. Однако Ширак, его врач, предупредил:
— Если вы не измените свои привычки, монсеньор, вы умрете в тот самый момент, когда меньше всего будете ожидать этого...
— Не имеет значения: это именно то, чего мне хотелось бы.
Красивый ответ, но он отражает истины. К сожалению, доктор оказался прав: утром 2 декабря, попив горячий шоколад вместе со своей женой, Филипп Орлеанский упал, и Ширак не смог вернуть его к жизни. В семь часов все было кончено...
Немногие его оплакивали. А ведь он пожертвовал своей популярностью и личными интересами ради объединения французов, остановил преследования протестантов, открыл библиотеки, став покровителем искусств и наук, не говоря уже об имидже королевства, который он сформировал для иностранного окружения.
Мориц Саксонский искренне сожалел о друге, которым тот, несомненно, был для него, и это стало для него концом того самого периода спокойствия, когда надо всем доминировала одна любовь. Он оказался командиром, без всякого сомнения, прекрасного полка, но без реальной работы. Те же, кто окружал в Версале молодого короля, не были его друзьями. Некоторые даже обвиняли его в отношениях с регентом. И ему снова нужно было как-то выстраивать свое будущее. Он поехал за советом к отцу в Дрезден. И тот неожиданно предложил ему брак с княгиней Гольштейн-Зондербург.
— Сир, при всем уважении к вам, у меня нет ни малейшего желания повторно проводить эксперименты в области совместной жизни. Последний опыт оставил мне слишком плохие воспоминания, и я не вижу, как новый брак сможет послужить мне.
— Стать князем... И очень богатым!
— Во мне и так течет королевская кровь. Для меня этого достаточно. Что же касается богатства, то я знаю, как его добиться самостоятельно!
После истории с Иоганной-Викторией Аврора была согласна со своим сыном, но теперь ей было очень жаль, что он отвергает такой шанс вернуться домой, то есть к ней. Мать чувствовала, что постарела, и этот неизбежный процесс происходил так далеко от Франции!
— Но там так приятно жить! Вы должны туда поехать, и вы поймете...
— Ты так думаешь? Или это все из-за той актрисы, в которую, как говорят, ты влюблен?
— Правильно говорят, потому что это правда! Она прекрасна, и рядом с ней чувствуешь себя совершенно другим... С тех пор как она вошла в мою жизнь, она сделала из меня цивилизованного человека, которым раньше я никогда не был. Благодаря ей я полюбил театр, чтение, искусство, общение с умными людьми.
— Открой глаза! Твой отец превращает Дрезден в столицу искусств! У нас достаточно талантливых актеров и умных людей.
— Вы не понимаете, мама! Признаюсь, это трудно объяснить. Это что-то, что витает в воздухе, которым мы дышим...
— Тем не менее этот брак позволил бы...
— Ради бога, не настаивайте! Во всяком случае, если я и не сказал «нет», надеюсь, кто-нибудь сделает это за меня.
И точно. Флеминг, на самом деле, уже нашептывал своему господину, что подобный брак может поставить графа Саксонского на ту же высоту, что и его двоюродного брата, наследника, а это могло быть опасно... Чтобы утешить молодого человека, Август II поручил ему несколько миссий, в том числе одну в Англию, к королю Георгу I, отвратительному мужу Софии Доротеи Целльской. Там он был прекрасно принят этим самым монархом, ненавидевшим свое королевство, равно как и всех своих подданных, и проводившим время в сожалениях о своем любимом Ганновере [85], напиваясь в обществе двух тевтонских любовниц, крепкой фон Шуленбург, прозванной Слонихой, и Кильманнсег, ее полной противоположности... И если посланник Польши был должным образом принят, несмотря на то что он был племянником убитого Кенигсмарка, то исключительно потому, что он был немцем! Что же касается миссии, которая ему была поручена, то она так и осталась тайной. Даже для Морица, так как речь шла о передаче лично в руки письма и об ответе на несколько вопросов.
Не соблазненный англичанами, молодой граф провел дело с барабанным боем и поспешил вернуться обратно в Дрезден. Воздух, которым приходилось дышать в Лондоне, казался ему нездоровым, особенно рядом с королем, панически боявшимся узнать о смерти Альденской пленницы: некая Дебора, французская провидица, приехавшая в Ганновер, предсказала, что если его жена умрет, он последует за ней в ближайшие двенадцать месяцев [86].
А чем в это время занималась Адриенна, лишенная общества своего любимого? Она писала ему почти ежедневно, сидя за маленьким столиком из белого мрамора в своей красивой и теплой комнате, казавшейся теперь такой пустой...
«Если бы вы знали, какую радость доставляют мне ваши письма, вы бы чаще писали мне... Мое сердце переполнено сотнями разных вещей, и я никогда не смогу все это выразить... Я еще напишу вам завтра, и я всю жизнь готова буду рассказывать вам, если вы этого захотите, как я люблю вас всем своим сердцем...»
Ее дорогой граф отвечал нерегулярно и лишь короткими записками: хорошо говоря по-французски, писал он ужасно, и ему не хотелось, чтобы Адриенна смеялась над ним, но то, что он излагал в своих немногословных посланиях, выражало глубокую нежность. Потому что он все еще ее любил, хотя и позволял себе, следуя потребностям своего мощного тела, некоторые «причуды». Ему так не хватало Адриенны, что он стал готовить возвращение во Францию без всяких для того поводов, и тут, самым чудесным образом, Август II поручил ему представлять его на бракосочетании Людовика XV и Марии Лещинской. И вот Мориц стал послом!
Он был так счастлив, что даже не заметил, что это был подарок с неприятным сюрпризом: будущая королева Франции приходилась дочерью Станиславу Лещинскому, ставшему королем Польши после того, как Сейм избавился от Августа И, хотя позднее Август все-таки изгнал его и восстановил себя на троне. Какая разница! Мориц рассчитывал на свое личное обаяние и надеялся, что княгиня не затаит злобу. А главное, он снова сможет увидеть Адриенну!
Едва приехав в Париж, он лишь на минуту забежал к
