И дождалась.
Его губы осторожно прикоснулись к ее щеке, и Дарина подалась вперед, к нему. Ее руки стремительно обвили его шею, соединяя ее с Иэном. И она не удивилась, когда кольцо его рук сомкнулось за ее спиной.
Ей стало тепло и больно – она знала, что дальше поцелуя дело не зайдет, и все же... все же... Она всхлипнула и крепко прижалась к груди Иэна.
– Ничего не хочу терять сейчас, – прошептал он ей на ухо, – ни мига, ни твоего взгляда, ни улыбки... ничего. Не хочу закрывать глаза. Время – наше.
И знание о том, где стоит последняя преграда, куда-то делось.
Она лежала рядом с Иэном и думала о том, как она счастлива. Голова ее покоилась на его груди, и„она водила пальцами по его коже, рисуя непонятные, но очень сложные узоры. Иэн лежал с закрытыми глазами, но Дарина знала, что он не спит.
Раньше она не понимала, как это – почти промолчать с человеком весь вечер, заниматься с ним любовью и чувствовать себя так, как чувствуешь после долгого разговора... Они говорили, да, но совсем немного.
Дарина вдруг тихонько засмеялась. Иэн мгновенно подобрался, как пойнтер, делающий стойку.
– Я подумала, – объяснила ему Дарина, – как легко, оказывается, сокрушить все принципы. Ты лелеешь их годами, полагаешь, что они несокрушимы, как скала, а оказывается, все это пыль.
Дарина подняла голову и попыталась заглянуть ему в глаза. На нем по-прежнему была маска, даже в самые нежные моменты он и не подумал ее снять: на его принципы ничто не могло повлиять.
– Спасибо, – шепнула она.
– Ты не должна благодарить меня. Скорее, наоборот. Он, быстро склонившись, поцеловал ее в лоб. Дарине показалось, что она готова умереть за то, чтобы еще получить от него такие вот короткие ласки. Она никогда не умирала за ласки Эвана, но за прикосновение Иэна готова была, кажется, отдать все.
Она, пытаясь скрыть вдруг навернувшиеся на глаза слезы, отвернулась и посмотрела на высокое стрельчатое окно. Комната, видимо, располагалась на верхнем этаже: в стекло стучали ветви растущего рядом дерева. Дождь закончился, и сквозь ажурый узор листвы смотрела старая знакомая – луна. Иэн тоже заметил ее.
Так хорошо идти-брести
По скошенному лугу
И встретить месяц на пути,
Тесней прильнув друг к другу, – продекламировал он.
Дарина молча слушала, как стучит его сердце, – быстро и беспорядочно.
– Который час? – внезапно спросила она.
– Недавно пробило двенадцать, – сообщил Иэн. – В соседней комнате есть часы.
– Сколько у нас еще времени?
– Сколько угодно. – Он притянул ее к себе.
– Да?
– Нет, – спохватился он, – несколько часов. Потом нужно будет возвращаться. Ехать далеко.
– Вот так... – Ей стало грустно и одиноко, как будто уезжать надо было уже сейчас. – Ну что ж... Попробуем растянуть оставшееся нам время.
– Где-то я уже слышал эту фразу, – сказал Иэн.
Рассвет застал их врасплох. Казалось, луна только-только ушла, а в небе уже рассеялось серебристое сияние, и облака на востоке порозовели. Дарина, задремавшая в объятиях Иэна, первой заметила это. Она осторожно приподнялась, и сердце ее сжалось: так и есть. Рассвет.
Бесконечности не получилось.
Иэн спал и дышал глубоко и ровно. Она залюбовалась им в неверном свете наступающего утра; когда еще ей выпадет этот шанс? И выпадет ли вообще?
Она водила взглядом по четким линиям его подбородка, скользила по скульптурной красоте губ и высокого лба. Как странно... Почему этот человек из всех выбрал именно ее? Она красивее? Лучше? Потом она вспомнила: до сегодняшнего вечера Иэн не видел ее без маски. Не в лице дело.
Его волосы, длиной почти до плеч, разметались по подушке. Дарина осторожно тронула пальцем блестящую прядь, пытаясь запомнить Иэна всего, до мельчайших черточек – руки, обнявшие ее, тяжелый перстень на безымянном пальце левой руки...
Кто бы ты ни был, человек, я буду помнить тебя.
Неизвестно, что его разбудило: то ли ее взгляд, то ли громкое пение проснувшихся птиц за окном, но Иэн сонно вздохнул и открыл глаза. Дарина убедилась в том, что догадка ее оказалась верной: они были черными. Волосы были темными, как звездное небо. Не зря ей пришло на ум это сравнение: в густых прядях блестели серебряные струйки.
– Только что пробило пять, – сказала Дарина, не дожидаясь его вопроса. – Нам пора ехать, да?
– Да... – Ему определенно не хотелось вставать. Но, бросив странный взгляд на Дарину, Иэн сел. – Пора. Тебе найти плащ?
– Буду благодарна. – Она соскользнула с постели, подняла и начала расправлять платье. Чего-то не хватало. И только когда он взял ее сзади за плечи и притянул к себе, Дарина поняла: не сделай он сейчас этого – и все показалось бы фальшивым.
– Прости, моя маленькая девочка, – прошептал он. – Я не могу изменить себе и не желаю губить тебя. Ты – самое лучшее из того, что произошло со мной за последнее время. И никого лучше тебя уже не будет. Да и не может быть. – Иэн поцеловал ямочку на ее плече. – Я думаю, мы когда-нибудь обязательно встретимся в том раю, который будет дарован. А если не там, то где-нибудь еще. Обещаю.
Она повернулась к нему и крепко поцеловала. Потом вспомнила.
– Знаешь, – сказала она тихо, – я не поехала бы на остров одна. Я взяла бы тебя с собой.
– Остров? – Он, видимо, нахмурился, пытаясь припомнить.
– Это моя маленькая тайна, – улыбнулась Дарина. – Главное – чтобы ты знал, что я поехала бы туда с тобой. Вот и все.
Он кивнул:
– Я буду знать.
Утро оказалось свежим и солнечным; Дарина с Иэном окунулись в него, словно в приливную волну. Выйдя на крыльцо, она огляделась. Дом стоял на небольшом холме, а вокруг, насколько хватало взгляда, простирались леса. Он был довольно большим, этот дом с колоннами в греческом стиле. И очень тихим. Яркие зеленые лужайки были ухоженными, дорожки – аккуратно вымощенными камнем. Типичное поместье. На траве лежали золотые листья: осень вступала в свои права.
По небу плыли высокие кучевые облака, обещающие теплый день – наконец-то.
Заспанный конюх подвел к крыльцу коня Иэна. Великолепное животное нетерпеливо било копытом землю: застоялось. Дарина осторожно погладила атласную шкуру коня.
– Как его зовут?
– Феб. Так звали моего первого пони, а этому бедняге просто не повезло: когда я его приобрел, меня осаждали воспоминания.
Голос Иэна звучал бодро, но Дарине послышались в этом фальшивые нотки. Кажется, он пытался шутить, но у него это плохо получалось. Поэтому она промолчала и не произнесла ни слова, пока Иэн не усадил ее на лошадь.
И лишь когда он сам сел в седло, Дарина не выдержала: она едва не задохнулась от острой боли и отчаяния.
