А после объявили, что к ней явился гость.
— Гость? Да кто же? — она была удивлена. — Я никого не жду… Но кто он?
— Господин Андрей Андреевич Лопухин, — произнес с поклоном дворецкий.
— Вот еще не хватало, — шепнула себе под нос Катерина. — И что ему тут надо? А впрочем… Проси! — уже ясно и твердо сказала она дворецкому.
«Моему супругу угодно подозревать меня неведомо в чем, что же… Что дурного будет в том, если я буду любезна с этим господином?»
Эта мысль была неудачна, но обиженная женщина способна и не на такой поступок.
— Екатерина Петровна! — воскликнул Лопухин, едва войдя.
Она довольно сдержанно поклонилась ему в ответ, и Андрей, поняв, что пока следует вести себя более сдержанно, также поклонился и вежливо замер в отдалении.
— Я должен принести вам свои извинения лично, — начал он. — Я виноват перед вами, — при сих словах Лопухин очаровательно улыбнулся, и Катерина, взглянув на него, тоже не смогла удержаться от улыбки.
Поняв, что первый лед сломан, Андрей продолжил.
— Я вел себя ужасно, — он принял на себя покаянный вид. — Я был невежлив, груб и позволил себе лишнее… Я умоляю вас простить меня! — внезапно воскликнул он и поднял на Катерину смеющиеся глаза.
— Вам вовсе не стыдно, и вы совершенно не раскаиваетесь, — усмехнувшись, покачала она головой.
— Я искренне каюсь!
— В вашу искренность верится с трудом, — продолжила она.
— Я стану перед вами на колени и буду умолять о прощении столько, сколько потребуется.
— Не вздумайте! — вдруг взволновалась Катенька.
Она живо представила себе картину: Лопухин стоит перед нею на коленях, и тут входит Алексей. Пожалуй, дело может плохо закончиться для всех троих, и ничего объяснить ей уже не удастся. Подметив ее опасения, Лопухин решил обернуть их себе на пользу.
— Или вы немедленно прощаете меня, или я все же паду ниц, — с этими словами Андрей сделал вид, будто собирается тут же опуститься перед нею на пол.
— Хорошо, хорошо! — Катерине ничего не оставалось, как только согласиться. — Я вас прощаю! — она махнула рукой, призывая Лопухина отказаться от этой затеи. — Но если вы теперь же не сядете в кресло, тогда я вас точно не прощу! — заявила она.
— С удовольствием, — рассмеялся Андрей. Он понял, что победа в этот раз осталась за ним.
Молодые люди уселись в кресла и завели ничего не значащий разговор о погоде. Лопухин меж тем украдкою старался разглядеть поподробнее свою собеседницу. Та сидела перед ним, склонив голову над вышиванием, и делала вид, что ее вовсе не волнует происходящее. На деле же Катенька страшно переживала, и это не оставалось незамеченным Андреем.
Она думала одновременно и о письмах, за которые никак не могла приняться, и о странном своем видении, и о муже и ссоре с ним, и о госте, который и раздражал ее, и привлекал к себе своею легкою манерой держаться.
Лопухин отмечал, как хороша его собеседница, как приятно было бы поухаживать за ней и как женщина легко поддается его влиянию. Пожалуй, ею легко можно управлять так, как заблагорассудится. Впечатлительная натура, способная поддаться увлечению или влиянию минуты — благодатная почва для любовной интриги.
— Вот, кажется, мы обсудили с вами все возможные варианты нашего лета, — смеясь, заметил он. — Нам хватило на это десяти минут. Что же дальше?
— Дальше? — Катенька подняла на него глаза. Ей вдруг захотелось совершить какую-нибудь проказу, как-то задеть этого молодого человека, что так спокойно сидел перед нею, отомстить за все свои волнения. — Когда все темы исчерпаны, гостю следует откланяться и уйти, — заявила она.
— Как вы, однако, решительны. Но из ваших слов я делаю вывод, что вы все-таки не простили меня.
— Простила. Но вы же сами заметили, что нам более не о чем говорить? — удивленно подняла брови Катерина.
— Я лишь хотел сказать, что стоит сменить тему, — не давал он сбить себя с избранной им линии.
— Вот как? О чем же вы желаете разговаривать?
— Разумеется, о вас, — склонил голову Андрей.
— А если я не хочу разговаривать о себе?
— Тогда позвольте мне. Я буду говорить один.
— Что же, извольте, — немного помолчав, ответила она. — Я с удовольствием послушаю ваш вздор.
— Уверяю вас, вздора не будет. Я не склонен говорить легкомысленно, и то, что я скажу, будет самой истинной правдой! — Лопухин понял, что вот теперь настал его черед и от того, как он будет ловок, будет зависеть все предприятие.
Эта женщина покорится ему, как он и пожелал тогда, в охотничьем домике. Столь неразумно убежать от него под дождик. Такой поступок он не оставит безнаказанным!
— Я слушаю, — кивнула головой она и вернулась к вышиванию.
Глядя на темную макушку, старательно склоненную над рукоделием, Андрей сказал:
— С первого же мгновения нашей встречи я был вами безмерно очарован. Вами нельзя не быть очарованным. Верно, и супруг ваш не смог устоять перед вашими чарами, иначе он до сих пор был бы холост, а вы были бы свободны. О, как бы я желал вашей свободы, — вкрадчиво продолжил он заметив, что руки ее остановились и иголка замерла над тканью. — Неужели вы до сих пор не поняли, что я веду себя вызывающе лишь оттого, что потерял голову от вашей красоты? Оттого, что я стал безумен из-за ваших чар, вашей улыбки, ваших глаз… — голос его делался все тише и тише, а голова Катерины все более поднималась вверх, стараясь не пропустить ни одного слова.
Губы ее приоткрылись, глаза широко распахнулись и уставились на собеседника. Лопухин подумал, что все бы теперь отдал за один только поцелуй. Но так рисковать неразумно. Она поддалась первому очарованию его слов — это лишь начало.
— Ваша зависимость терзает меня, — продолжил он, — мучит меня. Я отдам все на свете, только бы вы принадлежали мне, и никому другому.
— Перестаньте! — воскликнула Катерина неожиданно даже для самой себя.
Последние остатки здравого смысла будто удержали ее от того, чтобы полностью отдаться на волю этих слов. Лопухин тут же замолк.
— Не смейте больше говорить со мною в таком тоне и… и… такими словами… — она покраснела.
— Екатерина Петровна, — жарко шепнул Лопухин, сорвавшись вдруг с места и кинувшись перед нею на колени, — разве я могу молчать? Разве может молчать человек, которого сжигает страстное чувство? Неужели вы не сжалитесь надо мною и велите мне молчать? — он схватил ее руку и, поднеся ее к губам, так страстно поцеловал, что у Катеньки захолонуло в груди. — Вы так злы? Так безжалостны? — взгляд его будто проникал ей в душу.
— Нет, нет… — забормотала она.
