— Я вижу, у тебя были другие посетители. — Я обвела глазами комнату, разглядывая присланные поклонниками дары: серебряное блюдо, плащ милетской шерсти, искусно украшенный пояс для меча. — Мой отец прислал тебе фалернского вина. Во время пира я заметила, что оно тебе понравилось.
— Вино есть вино, — равнодушно произнес Арий, когда Галлий снова толкнул его локтем.
Я махнула рукой, демонстрируя дорогие браслеты на запястьях.
— В любом случае, я пришла попрощаться. Завтра я уезжаю в Тиволи. Мне стало известно, что ты не будешь участвовать в боях до наступления осени. Так что я смогу провести лето вдали от Рима и ужасной жары.
— Верно, — согласился Галлий и предложил мне блюдо с засахаренными грушами. — Какой смысл выпускать на арену Варвара во время летних игр? В отсутствие императора это будет жалкое зрелище. Вот в сентябре, на Римских играх…
— Верно, — согласилась я, отправив в рот один за другим три ломтика груши. — Хочешь, чтобы я устроила для тебя главный поединок на Римских играх, а, Варвар?
Галлий вновь подтолкнул его локтем. Арий немигающим взглядом посмотрел на меня, и я испытала легкое возбуждение. Его лицо как будто было высечено из гранита. Ну берегись у меня! Я когда-нибудь увижу, как оно пойдет трещинами.
— Конечно, он будет в восторге, высокородная Лепида, — ответил за него Галлий. — Это очень любезно с твоей стороны.
Я не могла спокойно смотреть на этого Варвара. Арий сложил на груди обожженные солнцем руки, и я представила себе, каково оказаться в его объятиях. Сделает ли он мне больно, если обнимет? Я почему-то была уверена, что да.
— Спасибо, — поблагодарила я Галлия. — Если он когда-нибудь захочет поблагодарить меня, то пусть пошлет записку в дом моего отца в Тиволи. Тея, мой плащ.
Тея шагнула ко мне с плащом. Неужели она тоже смотрела на эти руки, представляя себя в его объятиях? Похоже, что да. Я улыбнулась Арию и шагнула за порог. Дверь еще не успела закрыться за мной, как Галлий вновь принялся чихвостить упрямого гладиатора.
— …она вертит отцом, как хочет. Так что будь вежлив с ней в следующий раз, когда она…
Мы вышли из темной казармы на свет.
— Прекрасно, — сказала я и улыбнулась. — Жаль, конечно, что мы уезжаем в Тиволи, но, возможно, оно даже к лучшему. Галлий не позволит Варвару участвовать в летних играх, так что император и все остальные будут с нетерпением ждать его участия в боях осенью. Так же как он будет с нетерпением ждать меня.
— Да, госпожа.
— Он захочет меня, вот увидишь. — Мне снова вспомнилось бесстрастное лицо Варвара. — Он все время молчал, но ведь ему еще ни разу не приходилось разговаривать с женщиной столь знатного происхождения. До этого он знался лишь с проститутками и рабынями вроде тебя. Кстати… — Увертываясь от бесчисленных назойливых торговцев с деревянными лотками, мы дошли до конца Форума и направились к дому моего отца. — …Я не намерена брать тебя с собой в Тиволи.
— Да, госпожа?
— Я решила вместо тебя взять Ириду. Она будет меня причесывать и приносить завтрак. Ты останешься здесь и выполнишь несколько моих поручений. Скажем так, я хочу убедиться в том, что Арий меня не забудет, и ты будешь напоминать ему обо мне. — Я любезно улыбнулась. Лошадиное лицо моей рабыни оставалось бесстрастным. Настанет день, и я добьюсь, что и это лицо пойдет трещинами. — Ты же сама будешь не против увидеться с ним, верно, Тея? Думаю, не против. А сейчас ты можешь идти следом за мной.
— Я дорого стою, — вместо приветствия сообщила она. — Но для тебя сделаю это бесплатно.
Он узнал эти светлые волосы, нежное накрашенное лицо, полупрозрачное лимонно-желтое платье. Лелия, одна из самых роскошных куртизанок Рима.
— Как ты попала сюда?
— Меня провел сюда твой ланиста, — ответила она и, сев на кровать рядом с ним, одарила ослепительной улыбкой. — Я обожаю гладиаторов.
Незваная гостья провела кончиком пальца по его руке. Арий немного отодвинулся.
— Достопочтенная…
— Называй меня просто Лелией. — Она прижалась к нему и прикоснулась к его колену. — Я вижу, ты нервничаешь, Варвар. У тебя никогда не было женщины вроде меня?
Никогда не было. Никакой женщины вообще. Другим глазам — темным и спокойным — он мог бы признаться в этом. Но только не этим, голубым и горящим возбуждением.
— Так расскажи мне, — она закинула ногу на его колено и провела ступней по его ноге, — как варвары занимаются любовью?
Заниматься любовью? Да откуда это знать ему, с тринадцати лет таскавшему на римских шахтах каменные глыбы? Он видел, как это делали римляне, смеясь, сопя, совершая нелепые движения, а стоявшие рядом товарищи подбадривали их, приставив нож к горлу распростертой на земле женщины. Такое ему доводилось видеть часто. То, как это делают римляне, он знал хорошо.
Лишь однажды он попытался познать женщину. Это была проститутка, жившая на шахте, ему самому было тогда лет пятнадцать. Он сделал ей больно, ненарочно, разумеется, но она в страхе убежала от него. Больше он ни разу не пытался.
К его губам приблизился благоуханный рот Лелии. Арий моментально напрягся.
«Не смей!» — приказал он себе, но его пальцы уже впились ей в плечи.
— Ты делаешь мне больно. Останутся синяки, — сказала она с улыбкой. — Тебе нравится делать это грубо?
Он поднялся так быстро, что уронил Лелию на пол. Он схватил ее за руки и рывком заставил подняться с пола.
«Сделай ей больно, — прошипел проснувшийся в его голове демон. — Так, как всегда поступают мужчины».
Он выставил Лелию за порог прежде, чем та успела запротестовать, и пинком захлопнул за ней дверь. Оставшись одни, он опустился на кровать и, привалившись спиной к стене, провел рукой по волосам. Из-за двери до него донесся поток пронзительных проклятий. Арий закрыл глаза и, опустив голову, уткнулся лицом в ладони. Он ждал, когда в теле утихнет дрожь. Ждал, когда шепот демона призовет его к такой простой и незамысловатой вещи, как убийство.
Убивать он умел. Убивать было легко.
Моя хозяйка и ее отец отбыли на следующее утро вместе с вереницей повозок, рабов и серебряных паланкинов. Я осталась одна. Я была свободна. Свободна! Июльское солнце спалило мне кожу до золотистокоричневого оттенка, уличная пыль забивала горло и легкие, душные ночи неизменно вызывали кошмарные сны, но я была свободна. Мне не нужно было неотлучно таскаться за Лепидой с веером или носовым платком, я больше не слышала колкостей, то и дело слетавших с ее злого языка. Не было и ее отца, Квинта, с его противными, липкими руками. Не нужно было выполнять нудную, утомительную работу, потому что управляющий перестал следить затем, когда мы уходим из дома и когда возвращаемся обратно, потому что сам он отправлялся на целый день в цирк смотреть гонки колесниц. Рабы-мужчины разбрелись по тавернам, служанки улизнули к своим любовникам. Короче говоря, всем было наплевать на свои обязанности.
