А между тем Пейтон соблазнял ее весьма старательно, подумала она, заставляя себя успокоиться. Постоянно дотрагивался до нее, ненавязчиво, но с чувственным видом. Старался сорвать поцелуй-другой, говорил слова, от которых кровь быстрее бежит по жилам. Кирсти поморщилась — разумеется, ей следовало быть готовой к подобному. Каллум был сообразительным мальчиком, к тому же рано понабравшимся уличной премудрости, — как же ему было не понять, что происходит на его глазах?
— Мало ли что он хочет, еще неизвестно, что он получит, — сказала она. И они двинулись дальше.
— Говорят, он и камень может соблазнить.
— Ну, это чересчур. Мужчина он красивый, нравится женщинам, умеет соблазнять. Лучше или хуже других мужчин, этого я тебе сказать не могу. Но не забывай, что я — мужняя жена и дала перед алтарем обет.
— Это с Родериком-то?
— Да, не такого мужа я хотела, и гореть ему в аду, этому извращенцу, убийце, негодяю! Но он все равно мне муж, и обет я дала перед лицом Господа. Пейтон же, судя по всему, привык к женщинам, которые на подобные вещи не обращают внимания. Слишком долго он пробыл при дворе.
Какое-то время Каллум шел молча, затем, глядя на свои новые мягкие сапоги, заметил:
— Но он же не возвел тебя на супружеское ложе. Родерик, я имею в виду. Значит, никакой он тебе не муж.
— Я нашего супружества не расторгала.
— Зато он расторг — если за пять лет ни разу не исполнил супружеский долг. Ничто тебя не связывает с этим человеком — просто надо найти какого-нибудь церковника, который признал бы, что ваш брак никакой не брак, и подписал бы тебе о том документ, или что там положено. Думаю, ты и сама это прекрасно знаешь, так же, как и сэр Пейтон. Так что нечего упираться.
— Пейтон мне не муж.
Каллум что-то буркнул, наверняка ругательства, и покачал головой:
— Какое это имеет значение? Тебе ведь нужен мужчина, я знаю.
В голосе его прозвучали мрачные нотки, и Кирсти призадумалась: а не переживает ли Каллум сейчас свою первую влюбленность — в нее? Если так, то ей следует быть очень осторожной в словах. Если мальчик испытывает к ней подобные чувства, то нельзя ни открыто признавать их существование, ни игнорировать. Придется продумывать каждый свой шаг.
— У сэра Пейтона было очень много женщин, если даже принять на веру только половину того, что о нем рассказывают. Я не хочу быть одной из них.
Каллум ухмыльнулся:
— Он, конечно, ходок еще тот. Но думаю, к тебе относится не так, как к другим. — Он пожал плечами. — Повидал я и мужчин, и женщин, знаю, что они вместе выделывают, но ни разу мне не случалось видеть, чтобы мужчина и женщина играли в такие игры, в какие играете вы. В местах, где я вырос, мужчина, если ему приглянулась девчонка, берет ее, и все, а потом платит за удовольствие или пощечин надает, чтоб не выла, ну, или женится. А вы и целуетесь-то, и намекаете, и краснеете, и спорите. Глупость какая-то.
Кирсти с трудом сохраняла спокойствие. Ее привел в ужас рассказ Каллума о нравах, которые он наблюдал в его прежней жизни. В то же время ей показалось смешным, как Каллум воспринял их с Пейтоном любовные отношения.
— Существуют правила, Каллум. Правила эти гласят: замужняя женщина должна хранить верность мужу. И еще: девица должна дарить свою невинность только супругу, с которым обвенчана. Вынуждена признать, что в обществе сэра Пейтона мне очень хочется наплевать на эти правила, но тогда я окажусь ничем не лучше всех этих прелюбодеек, куртизанок и распутных вдов, которых он укладывал в постель.
— Ах, вот оно что. — Каллум понимающе кивнул. — Гордость!
Кирсти только плечами пожала:
— Скорее всего гордость.
— А как ты думаешь, что в конце концов возьмет верх — гордость или вожделение?
— Сама не знаю, — тихо призналась Кирсти.
— А если ты станешь жить с ним, то будешь счастлива?
Кирсти поколебалась, затем, вздохнув, сказала:
— Думаю, да.
— Тогда поступай так, как тебе хочется. Ты заслужила счастье.
— Может быть, и так. Но с мужчиной вроде сэра Пейтона счастье будет быстротечным. А потом страдания. — С этими словами она скользнула в тень стены, окружавшей сиротский приют. Каллум быстро присоединился к ней.
— Ну, я тебе только одно скажу насчет этого самого дела, — прошептал Каллум. — Если вдруг решишь, что пора тебе наконец узнать немного радости и веселья, я возражать не стану. Это чистая правда. И убью любого, кто посмеет оскорбить тебя нехорошим словом.
— Спасибо тебе, Каллум. — Не обращая внимания на то, как он, ссутулив худые плечи, весь сжался, отстраняясь от нее, она поцеловала его в щеку. — Какое бы решение я впоследствии ни приняла, твое мнение для меня очень ценно. — Она принялась внимательно вглядываться в большое, крытое тростниковой крышей строение приюта, в который Родерик, жаждавший утоления своих темных страстей, частенько наведывался. — Что-то здесь очень тихо. Придет ли злодей сегодня? Пейтон говорит, что многие родители без лишнего шума увозят своих детей подальше от него. И с каждым днем число их растет. Очень скоро Родерик отправится на охоту за новыми жертвами.
Каллум наблюдал за слишком худеньким для своего возраста, одетым в лохмотья мальчиком, который, спотыкаясь, брел к колодцу с двумя огромными бадьями.
— Кажется, я знаю этого мальчишку…
Каллум бросился было за ним, но Кирсти схватила его за плечо:
— В этом наряде ты, конечно, мало похож на себя, но я не позволю, чтобы ты рискнул показаться этим людям на глаза. Ведь они приспешники Родерика!
— Они и не увидят меня, Кирсти. Верь моему слову.
Каллум вырвался от нее и двинулся к колодцу, где худенький мальчишка возился с бадьями, пытаясь их наполнить. Двигался Каллум так, что даже Кирсти трудно было уследить за ним, и у нее отлегло от сердца. Вскоре он и вовсе пропал из виду, но по тому, как вдруг насторожился худенький мальчишка, как стал озираться, Кирсти поняла, что Каллум добрался до цели. Если ему удастся завербовать союзника в стенах приюта, спасти живущих там детей от Родерика станет значительно легче.
Ей казалось, что прошла целая вечность, прежде чем появился Каллум.
— Этот мальчишка — Саймон, сын ткача, — сообщил Каллум. — Он здесь совсем недавно. Сирота, заботиться о нем некому. Но сэр Родерик вряд ли на него польстится — уж очень он некрасивый. Нос преогромный, все лицо в прыщах.
— К тому же он, кажется, чуть постарше тебя?
— Да, ему двенадцать. Он сказал, что сэр Родерик не появлялся здесь уже несколько недель. И еще сказал, что дядька, который обделывает делишки для сэра Родерика, последнее время что-то нервничает и сильно боится. Он тут подслушал разговор этого дядьки с его женой — на редкость скверной бабой! — так вот, они шептались про какие-то слухи и подозрения и еще о том, что какое-то время надо быть начеку.
