Софи задрожала, представив себе, что его длинные пальцы гладят ее обнаженную ногу. Она понимала, что большинство женщин были бы шокированы тем, о чем она думала и что говорила, а также соблазнительным движением его руки. Она и сама была немного шокирована, и в то же время ей было очень приятно. Софи представила себя растаявшей в его объятиях прямо тут, в галерее. Если он отнесет ее на маленький диванчик, стоящий в слабо освещенном углу галереи...
С большим трудом она проговорила:
– Рембрандт действительно замечательный мастер...
Софи очень хотела знать, разговаривал ли герцог так со всеми, или просто пытался соблазнить ее. Если это была его цель, то он вел себя умело и неназойливо, прекрасно зная, чего добивается, и своими действиями превращая ее в разогретый мед.
Дойдя до конца галереи, они направились обратно вдоль противоположной стены.
– Не хотели бы вы погулять в Гайд-парке на этой неделе? Погода установилась отличная. Может быть, в среду?
Софи вспомнила о лорде Уитби и пожалела, что он беседовал с ней раньше, потому что теперь она не могла принять предложение герцога. Ее даже охватила паника, как будто оттого, какой она даст ответ, зависело очень многое.
– Ну, так как, в среду? – настаивал Джеймс. – Или это время не очень для вас подходит?
– Нет, не в этом дело... – Софи смутилась. – Может быть, в другой день?
– В четверг, – с готовностью предложил герцог.
– Да, это будет просто замечательно, – с облегчением произнесла Софи.
– Вот и прекрасно. А теперь, полагаю, нам следует вернуться в гостиную, ваша матушка, наверное, уже вас ищет.
Когда они подошли к Беатрис, Джеймс обменялся с ней любезностями и отошел к группе джентльменов на другом конце зала. Софи наблюдала за ним с каким-то непонятным предчувствием, отдавая себе отчет в том, что его привлекательность заставила ее изменить свое первое неблагоприятное впечатление о нем; это очень сильно беспокоило ее, поскольку обычно она не позволяла, чтобы ее страсть вышла из-под контроля разума.
Через несколько дней, услышав звон тарелок в столовой внизу, Софи посмотрела на часы. Было позднее утро, и Беатрис и Флоренс уже завтракали без нее. С помощью горничной девушка быстро натянула на себя темно-синее платье, закрутила волосы в пучок и, спустившись вниз, чтобы присоединиться к матери и графине, удивленно остановилась в дверях. В центре стола стоял огромный букет красных роз.
Софи вопросительно взглянула на мать.
– Боже, откуда такой роскошный букет?
Подойдя ближе, она наклонилась над цветами и с удовольствием вдохнула приятный аромат.
– Прочитай карточку, тогда поймешь, – довольным тоном ответила Беатрис.
Софи подошла к мраморному буфету, на котором лежала карточка, уговаривая себя, что, если цветы окажутся от герцога, она не допустит, чтобы у нее подкосились колени, и не растает от радости. Ей следует быть осторожной и благоразумной, а ему следует знать, что он имеет дело с серьезной и разумной женщиной, и в отличие от этих цветов ее не так легко сорвать.
Молча, она прочла слова, написанные на карточке: «Изящные розы для очаровательной женщины-розы. Уитби». Перечитав фразу еще раз, Софи медленно подняла глаза и, стараясь скрыть разочарование, посмотрела на мать.
– Букет от графа Уитби. – Она передала карточку Беатрис, которая, протянув руку, уже шевелила пальцами от нетерпения.
Прочитав текст, Беатрис тут же передала карточку Флоренс.
– Смотрите, что тут написано!
Графиня, в свою очередь, прочтя написанное, встала и порывисто обняла Софи.
– Красные розы. Все совершенно ясно. Поздравляю, моя дорогая, ты поймала графа на крючок. Полагаю, теперь никто не сможет сомневаться в твоем успехе...
Софи попыталась изобразить на лице удовлетворенную улыбку, ей не хотелось сразу разрушать надежды старших, хотя она твердо знала, что никогда не выйдет замуж за лорда Уитби. Все сомнения ей лучше держать при себе до тех пор, пока она сама не разберется в своих отношениях с герцогом. А потом придет время рассказать обо всем матери. Возможно, если герцог исполнит свое намерение и пригласит ее погулять в парке, ей легче будет оценить ситуацию.
– Дорогая, а ты сама, что думаешь о графе Уитби? – попыталась выяснить Флоренс. – Он ведь один из самых интересных претендентов, я права? К тому же он уже унаследовал свой титул и выглядит очень недурно.
Софи послушно кивнула головой:
– Ну да, он весьма интересный мужчина, с этим трудно не согласиться...
И в самом деле, граф имел светлые волосы и твердо очерченный подбородок, он был высокого роста и обладал прекрасными белыми зубами. К тому же никакого намека на мрачный замкнутый характер, как у герцога. Возможно, она слишком рано решила вычеркнуть его из списка претендентов...
Появившийся в дверях дворецкий прервал размышления Софи.
– Леди Лансдаун, – громко объявил он, – некий джентльмен желает поговорить с миссис Уилсон.
Флоренс вопросительно посмотрела на Беатрис.
– Сейчас не самое подходящее время для визитов.
– Джентльмен уверяет, что у него весьма важное дело и что он не может ждать, мадам.
В комнате воцарилось неловкое молчание.
– А как имя этого джентльмена? – наконец спросила Флоренс.
– Это граф Мэндерлин, мадам.
Еще несколько секунд Флоренс молчала, соображая, как ей следует поступить.
– Ладно, пригласите его, а мы с Софи пока поговорим с домоправительницей и попросим повара приготовить наши любимые печенья.
После этого Флоренс и Софи вышли из комнаты, предоставив миссис Уилсон самой разбираться с графом Мэндерлином, а уже через несколько минут дворецкий, зайдя на кухню, попросил Софи пройти с ним в столовую.
Следуя за дворецким, Софи чувствовала себя весьма неловко. Когда она вошла в комнату, граф быстро поднялся; он был невысокого роста и довольно худощавый. Даже подобия улыбки не угадывалось на его лице.
– Мисс Уилсон, – торопливо заговорил он, – благодарю вас за то, что согласились уделить мне время. Мне хотелось бы обсудить с вами один весьма серьезный вопрос.
Беатрис встала:
– Наверное, я лучше подожду в соседнем зале. – Она нервной походкой вышла из комнаты.
Заметив, что мать побледнела, разволновалась и Софи.
– Мисс Уилсон, я хочу просить вашей руки, – странно равнодушным голосом проговорил граф.
Неужели это именно так и бывает? Никаких любезностей, никаких комплиментов. Боже, неужели эти чертовы британцы совсем ничего не понимают? Очень вежливо, стараясь, чтобы ее голос звучал доброжелательно, Софи произнесла:
– Я весьма благодарна вам, граф Мэндерлин, за ваше великодушное предложение, но боюсь, вынуждена буду его отклонить.
