— Например?
— Например, то, что стало с вашей мебелью и ценными вещами. Вам известно, что этот дьявол заручился преданностью братьев Фраган. С их помощью он сначала избавился от Венсанов, а затем полностью опустошил ваш фамильный дом.
— Я так и думала. Мой человек обследовал территорию вокруг дома и предположил, что все вывезли по воде, наверняка на барже, но…
— Но вы не знаете, в какую сторону ушли баржи, ведь на воде не остается следов… Могу вас уверить: эти суда находились недалеко. Они всего лишь пересекли Ранс и пришвартовались несколько выше Ришарде. Я сел на паром в Орийуа и поехал на разведку, а там без малейшего труда нашел на берегу глубокие следы тяжело груженных повозок.
— Вы проследили за ними?
— Нет, это было ни к чему. Я знал, куда они поедут. По крайней мере, догадывался. Они ехали в Гильдо.
— В Гильдо? В разрушенный замок Жиля Бретонского?
— Нет. В бывший монастырь кармелитов, откуда монахи ушли в 1790 году. Их на самом деле было всего двое, и они дошли до крайней степени нищеты, когда их лишили возможности брать плату за переправу на Аргенонском пароме. Понталек… — приходится наконец назвать его по имени — присвоил себе строения монастыря по протекции своего дружка Лекарпантье за обещание делиться с ним платой за переправу. Я туда не ездил. Наверное, из осторожности, к тому же все это было мне безразлично до нашей с вами встречи. Но я бы поклялся, что ваше имущество находится там. Теперь, когда разбойник умер, вам надо было бы поехать туда с нотариусом и описью вещей из Лодренэ, если таковая существует. В вашем доме находилось целое состояние, а вам, как я догадываюсь, чтобы поставить на ноги судоходную компанию, нужно много денег.
— Вы правы. Перед тем как скрыться, Понталек вывез все, что смог найти: золото, серебро и ассигнации. А море, если и выбрасывает порой тела, никогда не отдает их поклажу. У меня есть небольшое состояние, которое мне завещала мать: значительная его часть находится у одного парижского банкира, но даже если реализовать абсолютно все, я сомневаюсь, что этого хватит. Моя подруга Сент-Альферин, взвалившая ношу по управлению компанией на свои плечи, не скрывает от меня беспокойства по этому поводу.
— У вас есть еще судно, ушедшее в сторону Маскарень?[21]
— Да, это «Гриффон». Его возвращение могло бы нас спасти, но вернется ли он когда-нибудь?
Внезапно в одно из окон первого этажа, выходящее в сад, быстро постучали. Хозяин приложил палец к губам. Он замер, вслушиваясь в ночь. Стук повторился, как в первый раз: пять быстрых и три медленнее. Бран бросился к окну, открыл его, перебросился с кем-то невидимым парой слов, смысла которых Лаура не уловила. Потом быстро закрыл окно и вышел на улицу, впустив в дом порывы ветра и потоки дождя. Со времени приезда Лауры погода испортилась, а она да-
же не заметила этой перемены. Минуту спустя хозяин вернулся, ведя за собой человека в мокром плаще, надетом поверх шерстяной куртки и кожаных штанов. С высокой тульи шляпы потоки дождевой воды стекали прямо на небритое лицо с тонкими чертами. Этому черноглазому гостю на вид можно было дать лет двадцать пять — тридцать. Молодой человек нес в руке большую багажную сумку. Увидев даму, он снял шляпу и с улыбкой поклонился, а Фужерей между тем представил его:
— Перед вами граф Арман де Шатобриан, он давно уже с риском для жизни выполняет работу связного между нашей Бретанью и островом Джерси. Он курьер принцев. Но мы называем его «другом стихии» за то, что он всегда сам ведет свою барку, и нет такой бухты или скалы, которые наш друг досконально не изучил бы. Арман, это мадам де Лодрен, о которой я тебе рассказывал.
Вымокший до нитки мужчина поцеловал протянутую руку.
— Вы меня, конечно, не знаете, мадам, — начал он, но Лаура перебила:
— Я, как и вы, из этих мест, месье, и ваше имя мне знакомо. Кажется, наши матери дружили. Странно, что мы с вами до сих пор не встречались.
— В наше время, мадам, это уже никого не удивляет, особенно если принять во внимание наши, такие необычные судьбы. Мне известно, что вы считались умершей и что Понталек женился на вашей матушке. Впрочем, его-то я и ищу. Принц Буйонский, владеющий островом Джерси, был недавно назначен ответственным за связи между принцами вместо лорда Бэлькэра. Он поручил мне особое задание — выяснить, что
стало с маркизом. Вот уже много недель мы не имеем от него никаких вестей.
— А раньше имели? — выдохнул Фужерей, и в голосе его внезапно послышались ледяные нотки.
— Конечно. В этой глуши вы ничего об этом не знаете, но он лучший представитель в Бретани регента Франции, монсеньора графа Прованского, а путь их почтовой службы пролегает через Джерси и Англию. Понталек оставлял ее у нас, в замке Аргенонской долины, — сообщил молодой человек дрогнувшим голосом.
— Просто не верится! Совсем недавно ваш отец умер в тюрьме от горя, не пережив кончину своей жены — вашей матушки; сестры были замурованы в темнице, в которую превратился монастырь Победы. Одна из них, Мари, тоже уже умерла, а две другие — Эмилия и Модеста — еще живы, но только потому, что в Париже после казни Робеспьера была объявлена амнистия. Они нашли приют в Сен-Мало, у вашей бывшей кастелянши, мадам Лотелье, в Малом Пласитре. Обе разорены! Так что же вы мне толкуете об отцовском замке, который ему больше не принадлежит?…
Молодой человек, как будто вмиг обессилев, опустился на табурет. Он закрыл усталое лицо руками, но не сумел скрыть слез.
— Я в общем уже все знал, ведь я как раз оттуда. Застал в Аргенонской долине только пару бывших фермеров, они мне рассказали об этом несчастье. Поэтому-то я и отважился прийти сюда, зная о вашей приверженности нашему делу и помощи, которую вы всегда нам оказывали. Я должен во что бы то ни стало найти Понталека. Нам с ним нужно обменяться новостями.
— Да вы действительно спятили, честное слово! Вы уверены в том, что Понталек не причастен к краху вашей семьи и что…
— Нет… нет, уверен. Вы судите лишь по тому, что известно всем. Люди думают, что раз он был в якобы добрых отношениях с этим ужасным Лекарпантье, то он и сам причастен к злым деяниям… Но эти отношения служили лишь ширмой, скрывавшей его подлинную деятельность. Внешность часто бывает обманчива. Понталек специально носил эту маску, а на деле оказывал нам немало услуг. Вы, конечно, дорогой Магон, живете в изоляции, вам видно лишь то, что на поверхности…
— Маску? На поверхности? — рассвирепел хозяин. — А друзья, отправленные на эшафот, а доносы, а грабежи? Вы считаете все это сущими пустяками? Он, наверное, тоже притворялся, когда обесчестил и убил мою дочь? Лоэйза умерла, слышите вы, и это он погубил ее, как раньше Марию де Лодрен, на которой женился, будучи в полной уверенности, что навсегда покончил с первой женой! А она вот тут, перед вами!
