разок тоже нарушил золотое правило, но получил снежком в морду, на этом успокоившись. Дело было год с лишним назад.
А Кос… Кос не умел быть таким ровным, хоть и упорно не признавал этого за собой, и в частом общении с Павловой никакого криминала не видел. Сам оказался в ловушке, которую и выстроил первым, допуская к себе. Бесновался в своей принципиальности, и в перерывах выкидывал всякие оборванные цветочки от негодных Громовых (положа руку на сердце, терпеть не мог этого попугая с незапамятных времен).
Как-то стремительно бежало время, не давая шанса подумать, а что, чёрт возьми, происходит? И куда ведут его эти неподвластные мысли? Пора что-то решить для себя?
Ну нет… не сегодня.
* * *
И почему-то Лиза его ждала. Этого долговязого парня, на плечи которого можно было забраться, ощущая себя малым непутевым ребенком. И совсем не удивилась, что Косматый, зачем-то усевшись на детские железные качели, оказался у них во дворе. Странно, что не покуривал, или хотя бы не держал сигарету за ухом, как часто делал. И почему один?
— Явилась? — почти крокодилья улыбка, сминающая на пути к настроению Павловой любые преграды, ломает барьер отчуждения.
— Не запылилась, генерал, — место на старых качелях уступлено ей, и Лиза удобно восседает на них, устремив свой вопросительный взгляд на Космоса, стоявшего перед ней, словно скала. — Всё же решил до дома проводить?
— Как дошла?
— Заботливый ты все-таки, морда…
— Прости, что поздно, родная!
— Кос, что у тебя за способность появляться там, где не надо?
— Только не надо кривляться, и изображать пияву, — Лиза не понаслышке знала, какие отношения сложились у младшего Холмогорова с мачехой. И пиява — вполне ласковое наименования сущности этой дамочки из Сызрани.
— Я не собиралась, — златокудрая бойко спрыгнула с качелей, отряхнув темно-синие джинсы, закрученные снизу. — Знаешь, что я забыла тебе сказать вечером?
— Валяй! — вальяжно интересуется Космос, когда девушка приближается к нему, и тянет за ладонь, усаживая на лавку.
— Балда — это ты, — заключает Лиза, задев кулачком плечо парня, — со всеми вытекающими!
— Ну, мать, это не дело! — Кос разводит руками, показывая, что не согласен с этой позицией в любом случае. — Всего-то лишь обеспокоился!
— Ага, в «Октябрь» больше не пойду, пальцем показывать будут! — и в самом деле, весь киносеанс озиралась — как бы с последнего ряда не прилетело. — И как там Москалькова, ноги на своих каблуках не переломала?
Холмогоров, несколько секунд не находя нужного ответа, выпалил:
— Ты не сравнивай! Нефиг было убегать! Ты на другом конце города шатайся, а Пчёла потом с меня секир башка?
— Опять… ты всё валишь на Пчёлу! — и Лиза даже не подозревала, к чему это однажды приведет.
— Да ни разу!
— Тогда… — Лиза вспоминает, как устала, и прижимается лбом к плечу Коса, закрыв глаза, и, забыв, что хотела сказать.
— Чего ты ещё придумала?
— Может, просто молча посидим?
— Я думал, ты будешь со слезами просить прощения.
— Нет, амиго, не дождешься, — она ничего не желает менять, раздумывать, ставить по своим местам, и ей совершенно плевать, что их связывает. И как это все называется. Пусть, сильная рука так близко, что все-таки… Нет, она не боится. И больше не будет укорять его за то, в чем права не имеет. — Смотри, какое небо синее!
— Лиса Алиса!
— Полегче, Базилио!
— Всё-таки посмотришь на меня или нет? — рокот космодрома не заставляет себя дожидаться.
— Ты слишком удобный, чтобы я сейчас поднималась.
— Зараза, — говорит он, скорее, мягко и непритязательно, обнимая златовласку за плечи, — зараза ты, Павлова!
— Хуже…
Лиза прекрасно знала, что её не будут ругать за запоздалое возвращение домой.
Квартира профессора Холмогорова встретила непривычной тишиной, но этот факт играл на руку. Ведь по обыкновению в гостиной гремел телевизор, который часами смотрела Надежда. Это явление несказанно бесило Космоса, который не признавал за мачехой умственных способностей, не питая к ней ни единого доброго чувства. Женщина платила пасынку той же монетой, не забывая неодобрительно относится к компании его друзей.
За спиной она неоднократно выставляла Космоса в невыгодном свете. Кос знал, что ничего не сделает с устоявшейся погодой в доме. Потому что отец не видит дальше собственного носа, а мнение жены для академика важнее, чем неуклюжие оправдания потомка за поздние возвращения домой.
Друзья Космоса не снискали уважения Надежды, и Лиза научилась безэмоционально реагировать на новую жительницу квартиры на Ленинском проспекте.
Обычно Надежда, не здороваясь, окидывала с Косом недовольным взглядом, цинично чеканя единственную фразу:
— Опять судейскую дочуру привёл!
Космос взглядом заставлял Лизу прошмыгнуть в свою комнату, и, показывая мачехе средний палец, выражал однозначное отношение к её нескромной персоне.
— Каждый день, сука, варежку свою разевает, стерва крашенная!
— Кос, забей, для нее в аду подготовлен отдельный котёл. Когда твой папа дома, то она молчит. И он нам даже в кабинете дает посидеть, пластинки покрутить. Мы три дня не виделись, я не о пияве говорить хочу!
— Партизанка долбанная, а не Надька! Не бойся! Старик тебя уважает, в обиду не даст, а я тоже. И не думай о пияве, брось мне! — Космос вручает подруге очередную редкую кассету, которую она давно хотела достать, но не знала, как дело делается. — Вот это тебе, Пчёлка, пользуйся! Коммерс пытался плакат этого, с хаером черным пихнуть, но ты лучше мою фотку повесь на стену, мне приятно будет. За токингов…
— Космик, ты самый лучший во вселенной! — кассета с записями Томаса Андерса и Дитера Болена попадает в руки Лизы, и девушка, недолго покручивая пластик в руках, откладывает трофей, чтобы чмокнуть друга в щеку и повиснуть на шее. — Правда, самый-самый. Я у Пчёлы просила это полгода, а он копил на невидимые «Жигули».
— Заладила опять песню! Давай, докажи теперь, что я круче всех! — сварливо начинает Космос, но ему приятно, что в ответ на подарки он видит небывалую радость на лице Лизы. Ведь её улыбка засияла на лице благодаря ему. Громов, нахер, выкуси! — Пофиг, разрешаю не вешать, но прикольно же? У твоих фиф-одноклассниц такого нет?
— Обломаются! — Лиза отрывается от парня, чтобы с высоты пятого этажа сталинки полюбоваться на оживленную столицу, но Космос задерживает её ладонь в своей, и золотоволосая сдается, решив дать обещание. — Окей, мой верный друг! Твоя фотка, как транспарант. Над моей кроватью! С паспорта подойдет? У тебя там рожа такая хмурая, прямо Пчёлу после гулянок вытрезвлять.
— Трындец, — Космос не мог похвастаться тем, что фотография в паспорте пригодно отражает его инопланетную внешность, — я же
