И лишь тогда она позволила себе жест отчаяния — откинулась на спинку сиденья и несколько раз ударила затылком о подголовник.
Граф Холстон, отец Луизы, вместе с семейством на время великосветского сезона переселился в комфортабельный дом на Белгрейв-сквер. Дворецкий проводил Эдварда в дом и затем вернулся, чтобы сообщить, что леди Луиза гуляет в саду. Не хочет ли он составить ей компанию? Разумеется, он этого хотел. Эдвард вышел во внутренний, окруженный со всех сторон стенами дома, сад и окликнул ее по имени.
— Эдвард! — Луиза шла по тропинке. Глаза ее сияли, щеки разрумянились. — Какой сюрприз!
— Приятный, я надеюсь. — Он поднес ее руку к губам и глубоко вдохнул. Луиза пахла так изысканно женственно, сиренью и весной, и чаем, именно так, как, по его представлениям, должна пахнуть женщина. Как всегда, он порадовался тому, что удачно выбрал себе жену.
Невеста его засмеялась.
— Конечно! Надеюсь, вы останетесь на ужин. Матушка придет в отчаяние, если вы не останетесь.
Эдвард покачал головой:
— Сегодня не могу, возможно, в другой раз. — Он взял ее под руку, и она пошла рядом, мгновенно приноровившись к его шагам. — Отец умер на прошлой неделе.
Луиза потупила взгляд.
Да, мы видели некролог в газете. Мне так жаль, Эдвард.
Эдвард кивнул:
— Спасибо. Мы понимали, что он вскоре покинет нас, разумеется — последнее время он много болел, и все же… — Эдвард вдруг ощутил себя потерянным и одиноким, и ему пришлось приложить усилия к тому, чтобы взять себя в руки. — Нам с братом пришлось приехать в город, чтобы уладить кое-какие его дела. — Слишком, слишком мягко сказано.
— Конечно, — пробормотала Луиза. — Хорошо уже, что вы не сочли за труд навестить меня, когда у вас столько дел.
Он усмехнулся:
— Напротив, единственное, чего мне на самом деле хотелось, — это навестить вас. Все остальное совсем не так приятно, и лишь ваше присутствие рядом приносит мне желанное успокоение.
Луиза улыбнулась ему. Они так славно друг другу подходят, подумал Эдвард. Она понимала, что сейчас покой и умиротворение были нужны ему больше, чем что-либо еще. Непрошеная к нему явилась мысль о леди Гордон — эти экзальтированные нервные жесты, эти глаза, она словно метала ими искры. Как некстати она к нему явилась, если даже забыть о ее наглом требовании бросить все свои дела и помочь ей. Он надеялся, что она уже наняла нового солиситора. Тогда она по крайней мере не станет возвращаться, чтобы терзать его своими страстными речами и чарующим голосом, не говоря уже о блестящих волосах и величественной груди.
Эдвард остановил поток мыслей, чуть заметно тряхнув повой. Он, верно, сошел с ума, если нашел в этой женщине хоть что-то привлекательное, тем более сейчас, когда рядом с ним находится такая красавица, как его Луиза.
— Вы знаете, что я всегда к вашим услугам, если захотите со мной увидеться, — говорила ему тем времени Луиза. — Как и положено хорошей жене. — И тут на лицо ее упала тень. — Нам придется вновь отложить свадьбу, да?
Эдвард вздохнул. Как честный человек, именно так он должен был поступить, и не только из-за траура по усопшему отцу, но и для того, чтобы успеть до свадьбы рассеять мрачные тучи, нависшие над ними и всеми из-за преступной дальновидности герцога. Проблему нужно успеть решить до того, как она обернется грандиозным скандалом.
— К несчастью, придется.
Луиза погрустнела, но затем улыбнулась ему, пусть и так лучезарно, как прежде.
— Я понимаю. Следующая осень будет прекрасным временем для свадьбы. Матушке тогда не придется переживать, что мое приданое не будет готово вовремя.
— Я знал, что вы поймете. — Эдвард погладил ее по руке. Их помолвка длилась уже больше года, и ни разу Луиза его не поторопила. Она образец спокойствия и умиротворенности.
Они шли по садовой дорожке рука об руку и молчали, но молчание было не тягостным. Скорее, наоборот.
— Вам так много нужно сделать? — спросила она. — Но ведь его светлость всегда был весьма организованным человеком.
— Это так. — Эдвард задумался. Он совсем не хотел, чтобы постыдная тайна отца стала всеобщим достоянием. Он злился при мысли, что вообще придется об этом говорить, но Луиза была его невестой, его будущей женой и матерью его будущих детей. Если он не мог довериться ей, то кому же?
Эдвард отмахнулся от возникшего у него вдруг недоброго предчувствия. Слова Джерарда, предупреждавшего о том, что не стоит ничего рассказывать Луизе, никак не шли у него из головы. Но Джерард никогда не испытывал к Луизе теплых чувств, хотя и признавал все ее достоинства. Он считал ее излишне инфантильной. Джерарду нравились женщины с сильным характером — острые на язык и заводные. Он не ценил тихого достоинства, которое всегда отличало Луизу. К счастью, Луиза выходила замуж за него, а не за брата, и она во всем его устраивала. Они были птицами одного полета — он и Луиза.
И по справедливости, он был обязан сказать ей правду. На случай если ему и братьям не удастся выпутаться из беды, какой бы малой ни была вероятность такого исхода, Луиза имела право знать о его новых обстоятельствах.
— Есть только один вопрос, который меня тревожит, — решившись, сказал Эдвард. Он был уверен, что Луиза по крайней мере не оставит его до тех пор, пока положение окончательно не определится. — Похоже, мой отец хранил от нас в тайне некоторые обстоятельства, которые создают для всех нас определенные проблемы.
— О Боже! — сочувственно воскликнула Луиза. — Как ужасно.
Да, действительно ужасно.
— Я не могу поверить, что герцог Дарем мог так поступить, — сказал Эдвард, внезапно поймав себя на том, что ему хочется все ей рассказать. Она бы поняла в отличие от Джерарда или Чарли, каково это, когда тебя держат в полном неведении. — Я не о самом поступке, а о том, что он мог так долго держать его втайне — от меня. Я никогда не пренебрегал своим сыновним долгом, и теперь я узнаю…
Луиза остановилась и взяла его за руку. Эдвард замолчав, осознав, что говорит на повышенных тонах.
— В чем дело? — спросила она. — Не может быть, чтобы речь шла о чем-то таком, с чем вы и его светлость не справятся. — Луиза ему улыбнулась: — Я верю в то, что вам любая задача по плечу, Эдвард.
Он посмотрел на ее руки — такие маленькие и нежные, которые она положила поверх его сжатых кулаков.
— Это отвратительно, бесчестно, — тихо сказал он. — Мой отец был женат до того, как женился на нашей матери, — несколько десятилетий назад! — на женщине, которую никто не видел почти шестьдесят лет. Но они не развелись, и Дарем не знал, что с ней сталось после того, как они расстались. Он решил, что она умерла или вышла замуж вновь, но он никогда не был в этом до конца уверен или никогда не имел тому неопровержимых доказательств. Наверное, он убедил себя в том, что все так и есть; он никогда ни словом о ней не обмолвился ни мне, ни моим братьям, и все же сейчас мы должны найти эту женщину и выяснить, сделал ли ее брак с моим отцом, незаконным его брак с моей матерью.
