Снова служанки без конца сновали между кухней и залом, таская большие подносы с едой и кувшины с элем. Сборище было чуть менее шумным, чем накануне. Неоднократно Алана замечала, что стала предметом тайного обсуждения и осторожных взглядов. По крайней мере, теперь никто не осмеливался щипать ее за грудь и шлепать, как прошлым вечером.
Но был еще и Меррик. Ему прислуживала Сибил, хвала Господу! Однако время от времени Алана чувствовала на себе его пронизывающий взгляд. Взгляд колол ей спину — сотни маленьких кинжалов вонзались в тело. Обещание звучало в ушах:
«Не заблуждайся, саксонка, я разберусь с тобой… но позже». При одной только мысли об этом все внутри у нее сжималось от страха. Она слышала немало рассказов о порочности норманнов. Да она и сама видела в деревне, что вытворяли завоеватели.
Самое меньшее зло, которое он мог бы причинить ей, это избить ее сам или приказать избить своему воину Он мог также отрезать с язык… Алана боялась думать, какому еще наказанию она может быть подвергнута.
В любом случае у нее не было сомнений, что Меррик сегодня не даст ей уйти от возмездия, как прошлой ночью.
Уже было поздно, когда жалкой цепочкой в зал вошли саксы. Сердцем Алана рванулась к ним, чувствуя их телесное изнеможение и душевную боль. На одного из них девушка обратила особое внимание. Его одежда была разорвана и перепачкана кровью, ноги и руки закованы в цепи. Пристально вглядевшись в пленного сакса, Алана узнала, кто это.
То был Радберн, самый стойкий и храбрый из ратников ее отца. Рыцарь происходил из благородного семейства, его отец был эрлом в южной части Англии.
Чувство облегчения охватило Алану, ведь она так печалилась, думая, что и Радберн тоже убит норманнами. Мучительная память вернула ее назад, в те годы, когда она, достигнув девичества, думала о муже и детях… И в мечтах видела своим мужем… да, именно этого мужчину. Мыслями о нем в те были наполнялись и ее ум, и сердце.
0н был таким высоким, таким сильным, смелым… В глубине души Алана понимала, сколь глупы были ее фантазии. И все-таки она обожала Радберна издали. Он всегда проявлял к ней почтение и учтивость и был обходителен, когда им доводилось встречаться. А однажды… однажды она поймала на себе его взгляд, в котором было что-то необычное… что-то чудесное! Но когда Алана увидела Радберна с богатой вдовой из Йорка, мечтам ее был нанесен: сокрушительный удар.
И, кроме того, Алана понимала: не имело значения, что ее отец — лорд Кервейн Бринвальдский. Для Радберна, как и для любого другого человека знатного происхождения, она, незаконнорожденная, была всего лишь простой крестьянкой.
Скоро норманны стали покидать зал. Алана быстро осмотрелась. Радберн сидел, прислонившись к стене. Торопливо бросив взгляд по сторонам, она стянула баранью ножку со стола и спрятала в складках юбки. Девушка торопливо пересекла комнату.
Радберн поднял голову, когда она приблизилась. Удивление отразилось на его лице.
— Алана!
Она опустилась на колени и, не говоря ни слова, протянула баранью ножку. Алана не обиделась, что молодой человек не поблагодарил ее. Жадность, с которой он вонзал зубы в сочное мясо, красноречиво свидетельствовала, насколько он голоден. Пока он ел, Алана хранила молчание. Кончив есть, Радберн швырнул кость собакам и вытер руки о рубаху.
Алана не могла отвести глаз от его лица: красное и распухшее, оно было все покрыто синяками и ссадинами. Девушка протянула руку.
— Как…
— Пустяки! — сказал он с сухой усмешкой, заставившей его поморщиться от боли. — Через пару дней все пройдет.
Ее губы возмущенно сжались. Она не находила слов, чтобы излить свою ярость.
Цепи звякнули, когда Радберн коснулся руки Аланы.
— Я видел, как пал твой отец, — мягко сказал он. — Алана, он отважно встретил свою смерть прости, не знаю, что еще можно было бы добавить в таком случае.
Слезы неожиданно навернулись ей на глаза. Радберн неловко похлопал ее по руке.
— Алана…
Она вытерла слезы.
— Все в порядке. Просто… мне ненавистны норманны, заявившиеся к нам. Ненавистно все, что они делают. Наша жизнь никогда не будет прежней.
— Да, это так, — он сжал ее пальцы. — Мы должны смириться, Алана, потому что нам их не одолеть. По крайней мере мы живы, нам повезло, — он поймал ее взгляд.
Алана чувствовала, что Радберн хотел что-то сказать еще, но вдруг поняла: они не одни. Незаметно к ним приблизился Меррик. Он стоял, заложив руки за спину, с напряженным и суровым лицом.
Взгляд Меррика скользнул по девушке.
— Тебе не следует здесь находиться, саксонка!
— Скажите на милость, почему это? Я не пренебрегаю своими обязанностями, — отрезала она.
— Верно, — коротко заметил он. — Однако твоя работа на сегодняшний день еще не закончена. Ты мне немедленно требуешься в моих покоях.
Горячий румянец залил ей щеки. Алана пришла в ярость от того, что Меррик так позорит ее перед Радберном!
Губы Меррика напряженно сжались — о, как напряженно! — но Алане было все равно, сколь велик его гнев.
— Я скоро приду…
— Нет, саксонка. Ты пойдешь со мной сейчас, — он заставил ее подняться.
Алана до боли стиснула зубы
— Прекрати! — прошипела она.
— Нет, леди, не прекращу и предупреждаю тебя: молчи, я не позволю устраивать очередной спектакль.
Меррик подтолкнул ее к лестнице. Ни в голосе, ни в прикосновении рук не было и намека на возможность уступки. Пальцы немилосердно сжимали нежный локоток. Она попыталась высвободиться, но безуспешно.
При свете факелов колеблющиеся тени скользили по стенам, когда они поднимались но лестнице. Оказавшись в комнате Меррика, Алана сразу поняла, что его плохое настроение не улучшилось от того, что ему удалось добиться своего.
. — Я хотел бы знать, саксонка, тот человек в зале… он твой возлюбленный?
Алана задохнулась. Ее возлюбленный!
— Нет! — выпалила она. — Но даже если бы и был им, это не твое дело!
— Я не согласен с тобой, саксонка. Это именно мое дело по той причине, о которой я уже говорил тебе. Я твой лорд и завоеватель, ты принадлежишь мне.
Все еще страдая от испытанного унижения, Алана спросила:
— Почему он в цепях?
— Он опасен.
— Опасен? — возмущенно воскликнула она. — Он избит до крови!
— Женщина! — отозвался Меррик. — Что ты можешь знать об огне, который охватывает мужчин во время битвы? Когда его захватили в плен, он сражался, как дикий медведь. Мои люди заковали Радберна в цепи для усмирения. Не отчаивайся, саксонка, ему повезло: в отличие от многих, он остался в живых. Когда Радберн перестанет представлять для нас опасность и согласится служить новому господину, с него снимут цепи.
