— Подожди! Ты же не можешь просто уехать сейчас. После того, как тебя дважды пытались убить.
— Это еще одна причина, по которой мне лучше вернуться в Лондон, к матери.
— Ей что-то угрожает?
— Да, она в опасности. До свидания, Джулия.
Растмур снова взялся за дверную ручку. Он оставит Джулию здесь, и скоро она исчезнет из его жизни. Может, даже и хорошо, что они встретились так. Возможно, теперь он, наконец, сможет выбросить ее из головы и из сердца и начнет жизнь сначала.
— Я знаю, что он замышляет, — мягко проговорила Джулия.
Растмур замер.
— Я имею в виду помимо плана убить тебя, — продолжила Джулия.
Растмур обернулся. Джулия выглядела напуганной. Растмуру хотелось броситься к ней, обнять и сказать, что все будет хорошо. Боже правый, если он сейчас же не покинет комнату, то проиграет раз и навсегда.
— Это касается… твоей семьи. Фицджелдер сказал, что убьет меня, если я хотя бы заикнусь об этом, — произнесла Джулия.
Она закуталась в одеяло плотнее, когда Растмур направился к ней. В то самое мгновение, когда она подняла на него свои влажные темные глаза, он был приговорен. Черт возьми, видно, у него все же есть сердце.
Джулия дрожала. Теперь у нее было одеяло, но оно ничуть не согревало. Боже, что она наделала? Она ничего не знала о планах Фицджелдера насчет семьи Растмура. И лгать об этом настоящее безумие!
Но она просто не могла позволить Энтони уйти. Если он уйдет, его скорее всего убьют. И что будет с бедной Софи? Как Джулии найти ее без помощи? Нравилось ей это или нет, но нужно было удержать Растмура хотя бы сегодня.
Как все запуталось! А может, и нет. Она была счастлива, что теперь он смотрел на нее с любопытством и, главное, не пытался уйти. Очевидно, его крайне заинтересовали ее слова. Кажется, ее выдумка его зацепила.
— Что он замышляет, Джулия? — спросил он.
Отличный вопрос, если бы только у нее был на него ответ! Что ж, отец учил ее импровизировать. Самое время продемонстрировать свои умения.
— Фицджелдер? Он… ему что-то известно, — осторожно произнесла Джулия.
Энтони смотрел на нее, изогнув бровь. Скорее всего, она угадала: Фицджелдеру действительно было что-то известно. Разумеется, она не знала, что именно, и это осложняло дело.
— Ты о секретных бумагах? Мать не зря беспокоится, я прав? — закончил Растмур за нее.
Секретные бумаги? Его мать? Что, ради всего святого, мог Фиццжелдер иметь общего с его матерью? Что ж, интересно. Судя по выражению лица Растмура, это что-то очень важное. И способно навредить. Неужели какая-то семейная тайна угрожает честному имени Растмуров? Что же это может быть?
Что-то шокирующее и грязное, предположила она. Подобное всегда случается со сливками общества. Что ж, неприятности леди Растмур для нее, Джулии, обернулись удачей. Она позаботится о том, чтобы сегодня Энтони не уехал из гостиницы без нее.
— Да, Энтони, — она понизила голос до вкрадчивого шепота, — он что-то узнал об этих секретных бумагах.
Это было именно то, что нужно. Глаза Растмура потемнели.
— Черт побери! Он упоминал об этом еще три года назад, но я не хотел ему верить.
Он провел рукой по волосам и окинул взглядом комнату. Джулия почувствовала, что он напряжен, и ей захотелось дотронуться до него и успокоить. Но она сдержала свой порыв.
— Чего он хочет? — наконец спросил Энтони.
— Ну… чего хотел всегда.
Растмур фыркнул:
— Денег, разумеется! Этот негодяй — настоящая бездонная бочка. Полагаю, он надеялся, что, женившись на тебе, поправит свои дела, глупец. Он не получил того, чего ожидал, не так ли?
— Не получил, — сказала Джулия, решив ограничиться только этим. Лучше сменить тему. — Он все еще ненавидит тебя за то, что ты наследник.
Это все, что ей было известно.
— Пусть ненавидит, — прорычал Растмур. — Закон есть закон. Если бы его отец женился на его матери вместо того, чтобы произвести на свет еще одного бастарда, тогда титул деда перешел бы к нему. Не моя вина, что его отец был негодяем, а мой — нет.
Всем было известно о причинах вражды между Растмуром и его кузеном. Фицджелдер всегда завидовал происхождению Растмура и настаивал, что титул должен принадлежать ему, поскольку его отец был старше отца Растмура. Джулия слышала, что он даже пошел на подделку церковных записей, чтобы доказать законность брака родителей Фицджелдера. Однако у него ничего не вышло. Тогда он принялся распускать слухи о незаконном происхождении самого Растмура. Но и здесь его происки оказались столь же безуспешными. Фицджелдеру же не оставалось ничего другого, кроме как сжать зубы и пытаться сделать жизнь кузена невыносимой. Надо сказать, он в этом преуспел.
— Но при чем здесь ты, Джулия? — вдруг спросил Растмур. — Каким образом это касается тебя? Очевидно, шантаж кузена тебе выгоден?
— Выгоден мне?
— Ты его жена, в конце концов. Поэтому и помогаешь ему.
— Помогаю ему? Я не помогаю ему!
— Не принимай меня за идиота. Я отлично вижу, чего ты добиваешься. Он послал тебя, чтобы ты нашла меня, не так ли?
— Разумеется, нет. Я сказала тебе, что подслушала его разговор случайно.
— Прости, но мне нелегко поверить твоим словам. Если ты приехала, чтобы предупредить меня, то к чему этот маскарад? Этот обман? Нет, это как раз в стиле Фицджелдера. Он мог подумать, что в мужской одежде тебе будет легче подобраться ко мне, а потом будет слишком поздно, и я паду жертвой твоих чар. — Он остановился и окинул ее взглядом. — Полагаю, твой муж лучше, чем кто-либо, знает, как сложно против тебя устоять.
Энтони не хотел, чтобы его слова прозвучали как комплимент, но все же щеки Джулии заалели.
— Он не знает, что я здесь, — заверила она его. — Он думает, что я умерла.
Растмур приподнял бровь:
— Неужели?
Она кивнула:
— Он не имеет понятия о том, что я здесь.
Он придвинулся ближе, и Джулия крепче сжала одеяло.
— Так он не послал тебя заманить меня в ловушку?
Она покачала головой:
— Я приехала предупредить тебя об опасности.
— А маскарад?
— Чтобы Фицджелдер меня не узнал.
Энтони провел пальцем по ее подбородку и изгибу шеи. Джулия вздрогнула, ужасаясь тому, что готова слаться.
— Так он сейчас не сидит где-нибудь со стаканом, гадая, не уложил ли я еще тебя в постель?
Она снова покачала головой.
— И он не смеется над тем, как легко ты меня покорила?
Джулия хотела заговорить, но не могла: она перестала дышать, когда он провел рукой по грубой ткани одеяла, повторяя очертания ее груди.
