Я кивнула головой, обронив: «Они могли бы отвести целое крыло для семейных призраков, не боясь быть потревоженными ими».
Миссис Мэдкрофт не удержалась от нравоучения.
— Хилари, никогда нельзя плохо отзывать о мертвых, это доставляет им огорчения.
— Простите, я прикушу свой язычок.
— Умница! А теперь ступай и хорошенько вздремни. День был утомительный… Неизвестно, каким будет вечер.
Я поцеловала ее в щеку, попрощалась с Чайтрой, которая вешала платья миссис Мэдкрофт в массивный гардероб резного тикового дерева, и пошла к двери.
— Хилари, дорогая! — окликнула меня миссис Мэдкрофт.
Я обернулась.
— Ты… ты совершенно уверена, что тебя ничто не расстроило внизу, когда мы входили? — спросила она тоном, в котором чувствовалась настороженность.
Я нахмурилась и заколебалась. Невозможно было выразить словами то, что я тогда почувствовала. Как бы я ни пыталась передать, все звучало бы глупо. Ведь странное ощущение длилось не более секунды. У меня теперь уже самой возникли сомнения, почувствовала ли я вообще что-нибудь. Или мне показалось?
— Хилари! — напомнила о своем ожидании ответа миссис Мэдкрофт.
Я улыбнулась и выдавила из себя: «Правда, ничего».
— Хорошо, если ты уверена в этом, — с нотками сомнения сказала миссис Мэдкрофт. Я утвердительно кивнула головой.
— Ну, иди, дорогая, — вяло махнула она рукой. — И… и если что-нибудь потревожит тебя, ты, конечно, скажешь мне.
— Конечно, — подтвердила я.
Мне показалось, что это удовлетворило ее. И она ушла. Я тоже пошла в свою комнату. Ноги бесшумно ступали по толстым коврам, которые устилали коридор во всю его длину. До моей спальни было рукой подать, но на эту короткую дорогу у меня ушло много времени. Дело в том, что по пути мое внимание привлекла пустая лестничная площадка, и меня что-то толкнуло осмотреть то место на самом верху лестницы, которое так потревожило меня. Я пыталась убедить себя, что неприлично бродить по чужому дому одной, однако ноги как-то сами по себе повели меня в нужную сторону. Подвели к перилам. Я взялась за перила руками и с удивлением обнаружила, что полированное красное дерево оказалось холодным.
Я ожидала, что чувство страха здесь вернется ко мне и разгорится с новой силой. Но этого не произошло. Приятно разочарованная напрасным ожиданием, я громко вздохнула. И только тут поняла, что долгое время стояла с затаенным дыханием. Ко мне пришло чувство облегчения, и я с упоением внимала тишине древнего замка.
Но это продолжалось недолго.
— Это ты, Фанни? — раздался вдруг внизу чей-то строгий баритон.
Испугавшись, я сначала отпрянула от перил, но затем любопытство взяло верх и я стала рассматривать, кто это там, в фойе?
На нижней ступени, закинув голову назад, стоял мистер Ллевелин. Он широко расставил ноги и сощурил глаза от яркого света, который широким потоком лился через купол. По всему было видно, что мистер Ллевелин только что вошел в дом: пальто на нем было застегнуто на все пуговицы, в руках он держал шляпу. Наверное, он быстро шел, потому что все еще глубоко дышал широкой грудью. Кажется, мистер Ллевелин отличался великолепными легкими: при каждом вдохе пуговицы до предела растягивали петлицы пальто. Мне подумалось, что в нем есть что-то от племенного жеребца, у которого превосходная стать, но такой крутой норов, что от него можно ожидать всего, что угодно. Мое сравнение мне очень понравилось.
Как только он узнал меня, его красивые черты лица ожесточились, и я вновь ощутила исходящие от него волны гнева: Гнев полыхал в его серых глазах.
— Итак, вы приехали, несмотря на мое предупреждение? — сердито выкрикнул он. При этом бросил шляпу куда-то в угол и стал энергично расстегивать пуговицы пальто.
— По настоянию вашей сестры, — напомнила я ему. — Я должна также сказать, что вы неправильно судили о миссис Мэдкрофт. Она хочет только помочь.
— Так же, как и вы, естественно.
— Я не вижу причин для того, чтобы вы думали иначе. Да у вас таких оснований просто не было.
— Мне не надо надкусывать зеленое яблоко, чтобы узнать, что оно кислое. И я не хочу попасться на удочку мошенникам, потому что мне хватает ума поберечь свой карман.
— О, Господи, какая ерунда! Вы говорите так, словно мы — воры-карманники.
— Верное сравнение. Но уже если говорить о ворах, то мне более симпатичен обычный вор, нежели коварные особы, которые делают вид, что одной рукой поддерживают человека, в то время как другой обирают его.
С огромным трудом я сдерживала нарастающее раздражение. В какой-то момент поняла, что если разговор будет продолжаться в этом тоне, то дело дойдет до скандала, полного и окончательного разрыва. Не за тем же я сюда приехала. Пока что мы обменивались колкостями, только и всего. Ни один из нас не приводил никаких доказательств. Напрасно я позволила ему дать волю эмоциям. И самой следовало проявить больше сдержанности и любезности. В общем, надо круто менять тональность разговора. Но сразу уступать тоже ни в коем случае нельзя.
Я приятно улыбнулась и попыталась придать лицу философское, как я полагала, выражение. Мне казалось, что сейчас оно наиболее подходящее.
— Слава Богу, что это только мнение, а не приговор. Мне остается пожалеть тех несчастных, которых вы приговариваете к повешению, не утруждая себя доказательством их вины и даже не дав им слова в свое оправдание.
— Кажется, вы не можете упрекнуть меня в том, что не дал вам возможность высказаться. Из вас слова льются потоком. Вам просто не хватает сдержанности, достойной леди.
— Но вы не оставляете мне выбора. Более воспитанный джентльмен не предъявил бы мне таких высоких требований. Я вынуждена много говорить и объяснять лишь ради того, чтобы не оказаться оклеветанной.
— Ха! Я сомневаюсь в том, что вы сможете оправдаться.
— Мне нет необходимости оправдываться, так как у вас лишь одни подозрения. Они лишены всяких оснований. Это относится и к миссис Мэдкрофт, и ко мне.
— Естественно, вы будете защищать ее. Но неужели вы считаете меня таким глупым, чтобы я мог поверить вам?
— К сожалению, вы вели себя довольно глупо, когда предположили самое худшее и не дали нам возможности доказать свои добрые намерения. Вы можете не соглашаться с моим мнением. Это ваше право. Но у вас будет замечательная возможность хорошо узнать нас в течение нескольких последующих недель.
— Из всего этого следует, что вы… что вы маленькая и дерзкая.
— Довольно! Могу я напомнить вам, мистер Ллевелин, что я гость в вашем благородном доме и пользуюсь правом на рыцарское обращение? Конечно, если в вас осталось что-то рыцарское.
