Но она знала, что это невозможно. Даже безмолвное ее присутствие было бы нежеланным вмешательством в его тайную жизнь, а она сама стала бы для него незваной гостьей.
И Шона тихо ушла к себе.
Подали довольно легкий завтрак. Лайонел уже занялся делом под бдительным присмотром капитана. Согласно суровым инструкциям, сходить с корабля ему строго запрещалось.
— Боюсь, сегодня утром вам придется остаться одной, — сказал маркиз Эффи. — Нам с моей секретаршей нужно поработать.
— Конечно, мне как раз надо заняться шитьем, — мигом ответила Эффи.
«Теперь осталось только решить проблему с паспортами», — тревожно подумала Шона.
Встретив маркиза на палубе, она спросила самым непринужденным тоном:
— Не хотите ли дать мне свой паспорт, милорд, чтобы ваша секретарша взяла на себя беседу с таможней? Все-таки ее французский несколько лучше вашего.
— Ее французский гораздо лучше моего, — ухмыльнулся он, протягивая девушке документы.
Однако, сойдя с трапа, она вдруг потеряла равновесие и упала на пол. Оба паспорта выпали на плиточное покрытие, и только молниеносная реакция маркиза спасла их от падения в воду.
— Прошу прошения, — сказал он, помогая ей встать. — Несомненно, было бы куда галантнее с моей стороны сначала подхватить вас...
— Галантнее, безусловно, но и последствия были бы куда серьезнее, — ответила Шона с горьким смешком. — Мы не можем себе позволить остаться без паспортов.
Потерев ушибленные колени, она добавила:
— Почему я такая неуклюжая...
— Возможно, вы просто не видели, куда ступаете, — предположил маркиз, осторожно снимая ее пенсне. — Вот. Так ведь лучше?
— Ну, я...
— Признайте же: в пенсне вы видите хуже. Это просто элемент «театрального реквизита», призванный убедить меня, что вы намного старше, чем я думаю.
Шона кивнула.
— Тогда уберите это пенсне, чтоб я его не видел! Иначе даже не знаю, до чего вы меня доведете! И не беспокойтесь, пожалуйста. Я обещаю больше не смущать вас своими двусмысленностями.
Шона вспыхнула.
— Но я никогда не думала... То есть я, разумеется, волновалась насчет... Но вы не должны думать...
— Я не уверен, что мне следует думать, но в одном убежден: вполне очевидно, что вы сомневаетесь в моих джентльменских качествах.
Шона с ужасом поняла, что заливается краской.
— Вы заблуждаетесь, милорд, — пожалуй, слишком поспешно ответила она. — Я абсолютно вам доверяю. Давайте же приступим к работе, время не ждет!
Маркиз проводил Шону до таможни и остановился чуть поодаль, когда она протянула таможеннику их паспорта и заговорила быстро, но тихо (чтобы маркиз не расслышал ее фамилии).
К счастью, ей удалось произнести «мадемуазель Уинтертон» незаметно. Жандарм, стоявший за конторкой, бегло просмотрел документы, кивнул и вернул их девушке.
— Куда мы отправимся теперь? — спросила она маркиза.
— Я хотел бы зайти в одну церквушку, — неожиданно ответил он.
Маркиз протянул ей клочок бумаги, на котором был записан адрес. Шона знала этот район — не тронутая урбанизацией окраина Кале.
Мимо них проезжал пустой экипаж. Остановив его, Шона отдала адрес извозчику. Однако тот только отрицательно покачал головой.
— Я не могу вас туда отвезти, — сказал он по-французски. — Этого места не существует.
— Нет, — возразила она, — конечно же, существует!
Он снова покачал головой.
— Такого места нет.
— Что он говорит? — спросил маркиз.
— Говорит, что такого места нет, — сказала Шона.
— Он или лжец, или болван, — с внезапной яростью воскликнул маркиз. — Я знаю, что это место существует!
Шона была поражена до глубины души. Что же заставило его выйти из себя в столь невинной ситуации?
Она вновь обратилась к извозчику:
— Мой патрон просит вас подумать еще раз, — вежливо сказала она. — Он уверен, что это место все-таки существует.
— Уже нет, — пояснил извозчик. — Там был пожар, и от церкви остались одни развалины.
Шона передала его слова маркизу — и лицо того мгновенно осунулось, потемнев от отчаяния.
— Скажите ему, чтобы все равно отвез нас туда, — сказал он.
Шона обратилась с этой просьбой к извозчику, изрядно того озадачив.
— Но это же просто груда обгорелых камней! — изумился он.
Поняв по голосу, что извозчик возражает, маркиз разозлился больше прежнего и злобно пробормотал:
— Скажите, чтобы перестал пререкаться и делал, что ему велят.
Шона послушалась. Извозчик пожал плечами, словно говоря: «До чего же много на свете идиотов!» — и маркиз с секретарем сели в экипаж.
Сидя рядом с ним, Шона осмелилась спросить:
— Милорд, но в чем тут смысл? Зачем же советовать вашим читателям посетить церковь, которой больше не существует? Не лучше ли было бы...
— Когда мне нужно будет выслушать ваше мнение, я дам вам знать, — резко ответил маркиз.
Шона вмиг стушевалась и замолчала. В следующий момент она ощутила, как его рука тянется к ней и сжимает ее пальцы.
— Простите меня, — сказал он с неподдельным раскаянием в голосе. — У меня не было права говорить с вами подобным тоном. Я должен доверять вам во всем, но в данном случае ваш совет мне был не нужен.
— Ничего страшного, — заверила его девушка.
Он слегка сжал ее кисть, но тут же, почувствовав напряженность, отпустил, и они вновь на некоторое время замолчали.
Наконец пейзаж вокруг стал меняться, здания попадались все реже. Они очутились в деревне, на петляющих между высокими деревьями тропах.
— Полагаю, скоро мы будем на месте, — сказала Шона.
Не услышав ответа, она взглянула на маркиза и увидела, что он понурил голову, словно придавленный непосильной ношей.
С каждой минутой в ней крепла уверенность: маркиз приехал сюда не ради достопримечательностей, а ради событий далекого прошлого, которые имели над ним необъяснимую власть.
Каковы бы ни были эти события, воспоминания явно причиняли ему страшную боль. Непреодолимую боль...
Сейчас он ехал навстречу своим страданиям и ночным кошмарам с искренней, глубокой мукой на лице, различив которую Шона хотела протянуть руку и утешить его.
Однако инстинкт подсказывал ей, что этот человек был безутешен.
Глава пятаяНаконец экипаж остановился.
— Мы на месте, — сообщил извозчик.
Когда маркиз не ответил, Шона взяла его за руку. Казалось, он неохотно очнулся ото сна.
Вместе они вышли из экипажа и медленно побрели к руинам церкви.
Шоне стало ясно, что когда-то это было совсем небольшое здание, довольно, впрочем, красивое. Теперь от него остались лишь почерневшие развалины. Уцелела только одна стена.
